Харьковская профессорская эмиграция 20–30-х годов ХХ века

История – самая непредсказуемая наука. Благословенны народы, сумевшие сохранить в течение веков непрерывную нить своей истории. Но у большинства народов иная судьба. Так, украинцы только в ХХ веке дважды кардинально прерывали культурную преемственность поколений, переписывали историю, создавали новый пантеон героев и систему ценностей. Последний разрыв произошел в годы «перестройки», распада Советского Союза и создания независимого Украинского государства. Этот период еще ждет своего объективного историка, поскольку хронологическая близость и личная причастность (все мы родом из СССР) мешают авторам подняться над эмоциями и политическими пристрастиями. Значительно лучше осмыслен первый культурный разрыв – следствие революций и гражданской войны, развала Российской империи и построения на ее территории нового государства – СССР. Правда, в последние 20 лет наметилась тенденция, с одной стороны, очернять советский период истории, а с другой – идеализировать дореволюционный (кроме решения национального вопроса). Но со временем, конечно, станут четче видны серьезные противоречия и проблемы, раздиравшие общество до 1917 г. и разрешенные большевиками в соответствии с их пониманием социальной справедливости.
Справедливость по-большевистски было непросто понять и принять как тогда, так и сейчас. Например, в 1920 г. дом харьковского профессора В. П. Бузескула был конфискован и передан беспризорным детям. Несправедливо по отношению к заслуженному ученому? Безусловно. Но для решения проблемы бездомных детей другой возможности не было – не оставлять же их на улице, пока построят новый дом. В результате установления Советской власти определенная часть общества что-то потеряла, но большинство приобрело. Ведь в истории, как в жизни: кто-то теряет, а кто-то находит.
Эта статья о тех, кто не принял Советскую власть и кого потерял Харьковский университет, Харьков, Советский Союз. Их имена на Родине на долгие годы были преданы забвению. И только в 90-е годы на страницах научных изданий, в СМИ, в Интернете стала появляться разрозненная информация о судьбах профессоров – эмигрантов из России. Большая часть исследований посвящена петербуржцам и москвичам, меньшая – выходцам из провинциальных университетов. Однако даже скупые сведения о судьбах бывших преподавателей Харьковского университета свидетельствуют о том, что до революции крупные ученые и педагоги работали не только в столичных университетах, и на чужбине их таланты не пропали. Профессора и приват-доценты, в разные годы преподававшие в Харьковском университете, оставили в его истории свой след. Анализ общественной и научной деятельности всех профессоров-эмигрантов, связанных с Харьковом, – задача будущих исследователей, которым не обойтись без зарубежных источников. Эту статью автор рассматривает как постановку научной проблемы.
Профессорская корпорация Харьковского Императорского университета всегда была лучшей частью местного общества, наиболее образованной и наиболее активной. Благодаря ее инициативе осуществлялись масштабные культурно-просветительные проекты (Общество распространения в народе грамотности, Общественная библиотека, Народный дом, несколько неправительственных вузов), была создана инфраструктура системы современного здравоохранения, стало развиваться кооперативное движение, благоустраивался и развивался город. Идею «общего блага» разделяли все, но понимали ее по-разному. Первые идеологические разногласия проявились уже в 1905–1907 гг., затем немного поутихли и после свержения самодержавия в феврале 1917 г. вспыхнули с новой силой. Среди профессоров не было только левых радикалов. И хотя были и монархисты (А. С. Вязигин, А. Я. Денисов, М. А. Остроумов и др.), и украинофилы (Д. И. Багалей, А. Г. Зайкевич, Н. Ф. Сумцов и др.), но большинство составляли либерально настроенные сторонники единой демократической России. Поэтому Совет университета после свержения самодержавия приветствовал Временное правительство, а претензии на власть в Украине Центральной Рады отверг, затем вынужденно сотрудничал с администрацией гетмана П. П. Скоропадского и с Советской властью, а в 1919 г. увидел в Добровольческой армии спасительницу России. Деникинцы получили от профессоров и преподавателей Харьковского университета существенную поддержку, но общая военно-политическая ситуация складывалась не в их пользу. В декабре под ударами Красной Армии они оставили Харьков. Вместе с ними ушла большая группа интеллигенции, в том числе университетских преподавателей: ректор П. П. Пятницкий, проректор Т. П. Кравец, профессора А. Н. Анцыферов, А. В. Маклецов, А. Л. Погодин, А. В. Репрев, Н. Н. Салтыков, Л. О. Струве, приват-доценты В. Х. Даватц, Л. Я. Таубер ...
Судьба у беглецов сложилась по-разному. Астроном Людвиг Оттович Струве (1858–1920) последнего решающего шага сделать не успел – он умер и похоронен в Одессе. А его сын О. Л. Струве уехал и после двухлетних странствий обосновался в США, где приобрел мировую известность . Геолог Порфирий Петрович Пятницкий (1859–1940), например, так и не рискнул эмигрировать. В 1920–1922 гг. он читал лекции в университете и политехническом институте Краснодара, затем работал в Москве в Институте прикладной минералогии (1922), в Ленинграде в Геологическом комитете (1926), в Киеве в геологическом тресте (1932) и в Институте геологических наук (1938–1940). После кратковременного пребывания в Краснодаре П. П. Пятницкий оставил преподавательскую деятельность и занимался только прикладной наукой: осуществил обстоятельные исследования кристаллических сланцев и руд в районе pек Саксагани и Ингульца, имевшие большое значение в изучении Криворожского железорудного бассейна . Не эмигрировал и физик Торичан Павлович Кравец (1876–1955). После полутора лет скитаний по югу России в 1921 г. он приехал в Москву, где стал профессором Института инженеров транспорта (МИИТ). Но в августе 1922 г. его арестовали и выслали в Сибирь на три года. Там ему поручили читать лекции в Иркутском университете (1923–1926). С 1926 г. ученый руководил физическим отделом в Физико-математическом институте АН СССР и работал по совместительству (с 1932 г. по основному месту работы) в Государственном оптическом институте. В 1934 г. Т. П. Кравец стал профессором Ленинградского государственного университета, преподавал общий курс физики и оптику, в 1938 г. возглавил кафедру общей физики. Известен как специалист по физике фотопроцессов и историк науки. Член-корреспондент АН СССР (1943), лауреат Государственной премии СССР (1946), был награжден орденами Ленина (1953), Трудового Красного Знамени (1945), Красной Звезды (1945), «Знак Почета» (1943) .
Но большинство из ушедших с деникинцами харьковчан в 1919 г. покинули Родину навсегда. Хотя поначалу надеялись вернуться… Решение об эмиграции было трудным для всех, но каждый пришел к нему своим собственным путем. Современный исследователь вряд ли узнает, как это происходило в каждом конкретном случае. Однако сохранилось бесценное свидетельство непосредственного активного участника драматических событий января–марта 1920 г., доцента по кафедре математики (1917–1919), одного из видных деятелей Конституционно-демократической партии народной свободы (КДПНС) Владимира Христиановича Даватца (1883–1944) . Он был единственным из харьковской профессуры, который вступил добровольцем в армию А. И. Деникина и в 36 лет стал рядовым бронепоезда «На Москву». Опубликованные в эмиграции мемуары он вел с конца 1919 г.
До революции Владимир Христианович преподавал математику в Харьковском университете и Коммерческом институте. После Февральской революции на состоявшемся в городе 16 апреля 1917 г. общем собрании преподавателей вузов был избран членом бюро созданного Академического союза. В течение 1917–1919 гг. был активным и авторитетным членом КДПНС, избирался в ее руководящие органы, писал статьи для партийных изданий. В 1919 г. В. Х. Даватц вместе с другими профессорами-кадетами приветствовал приход в Харьков Добровольческой армии и сотрудничал с деникинской администрацией. В октябре был избран гласным Харьковской городской думы, а в декабре покинул город.
Решение защищать Россию от большевиков с оружием в руках В. Х. Даватц принял в Ростове: «Я уходил в армию, которая погибала. Не в момент торжества и подъема, но в момент ее распада и унижения я шел “защищать погибшее дело”» . Тогда мало кто из его окружения понял и поддержал этот шаг. Но через несколько месяцев соратник по партии и коллега по университету А. В. Маклецов назвал его «рыцарем духа».
В своих записках В. Х. Даватц рассказал о встречах в Ростове с земляками: «Не могу не вспомнить с теплым чувством нашего проректора, профессора К. , и его супругу. Они жили в лаборатории. Через всю комнату тянулся какой-то аппарат с натянутыми струнами. Я пришел к ним, в чужой подаренной мне гимнастерке, с только что купленными солдатскими погонами, завернутыми в бумагу. Профессор К. вдел мой первый погон, на который его супруга прикрепила недостающую пуговицу. И казалось мне, что это была не простая случайность: это было напутствие нашего родного университета. Екатерина Михайловна посмотрела на меня с каким-то особенным чувством и сказала:
– Я знала, что с вами этим кончится, после вашей последней статьи. Вы не поверите, как в ту минуту общей растерянности бодро прозвучал ваш голос. Теперь вы исполняете то, о чем говорили.
На лестнице я встретил ректора Высших женских курсов, профессора К. Я остановил его и сказал, что поступил на бронепоезд. Он задержался на секунду. Его резкие движения стали еще более нервными. На глазах его блеснули слезы. Он крепко поцеловал меня и, вбегая на лестницу, сказал кратко:
– Да хранит вас Бог.
Я, конечно, перед отъездом зашел в помещение, где жила наша городская управа. Первый раз, когда я пришел к ним в общежитие, где на койках лежали наши члены муниципалитета в какой-то прострации, где на полу валялись окурки и кусочки колбасы, – меня встретили сдержанно-холодно: они имели на это право. Теперь я явился к ним солдатом, и было видно, как растаял их лед и как решение мое примирило меня с ними.
Но мне важно было проститься с одним из них, Николаем Николаевичем К. , председателем нашей Думы. Крупный и несколько грузный, добрый и честный, как породистый сенбернар, безупречный работник, имя которого украшало наш партийный список. В последние дни наших партийных междоусобий нас соединила общность наших взглядов. Мы не подчинились близорукому решению Национального центра – связать свои имена с махровыми именами черной сотни. На выборах в Харькове мы нарушили «дисциплину» и обратились с воззванием исправить допущенную ошибку. Нас вместе судили в комитете, когда мы перешли от обороны к наступлению. Нам вместе вотировали доверие. И теперь хотелось пожать его честную руку, получить его напутствие, как от отца, которого у меня нет. Он поднял свою львиную голову с койки, на которой лежал, и, вскочив, быстро подошел ко мне. Он говорил мало, но лицо его просветлело от какого-то внутреннего света, – и понял я, что не ошибся, обращаясь к нему».
В. Х. Даватц рассказал в своих записках о трудном военном быте рядового солдата, о своих сослуживцах, которые были вдвое младше его: «Я вижу, как жизнь искалечила многих, выбила из колеи так, что трудно им будет жить в нормальной обстановке. ... Целая пропасть между мной, который пошел сюда как на высшее служение, который осветил все духом средневекового аскетизма и, пожалуй, романтики, и ими, которые пошли на это... так просто». Он описал последние дни Добровольческой армии: полную деморализацию и эмигрантские настроения. Понимал, что это конец. Эмигрировал на последнем французском военном корабле, покидавшем Новороссийск 20 марта 1920 г.
С декабря 1920 г. В. Х. Даватц пребывал в рядах Русской армии в Галлиополи (Греция). Там он получил первый офицерский чин прапорщика. В декабре 1921 г. армия несуществующего государства прекратила свое существование. Часть личного состава в качестве беженцев приняла Болгария, другую часть – Королевство сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. – Югославия). Владимир Христианович в составе 6-го артдивизиона отбыл в Королевство СХС. Эта страна стала его новой родиной. Здесь он встретил некоторых из своих коллег по Харьковскому университету, преподавал математику в Русской гимназии в Белграде, был активным членом Содружества русских писателей и журналистов, а также Русского общевоинского союза – гуманитарной организации, созданной в 1924 г. для моральной и материальной поддержки военных белоэмигрантов и для борьбы с большевизмом; с отделениями в различных государствах.
В апреле 1941 г. фашистская Германия напала на Югославию, и русская эмиграция раскололась. В. Х. Даватц оказался среди тех, кто сохранил свои идеалы и ненависть к Советской России. Он вступил в созданный нацистами Русский корпус и в возрасте 61 года погиб на фронте в 1944 г.
Гражданская война на окраинах России завершилась в 1921 г. Тогда же прекратился массовый исход из страны ее граждан. Жизнь разбросала беглецов по разным континентам, странам и городам. Крупными центрами российской эмиграции в Европе стали Королевство СХС, Чехословакия, Франция и Германия. В этих странах, за исключением последней, обосновалось большинство профессоров Харьковского университета. Следует отметить, что украинская эмиграция создала свои центры в Чехословакии, Германии, Польше. Но харьковчане не отождествляли себя с украинством, поэтому правильно изучать их в контексте русской эмиграции.
Королевство СХС стало в 20-е годы наиболее крупным эмигрантским центром в Европе. В этот период в нем проживало до 35 тыс. русских беженцев, сосредоточенных примерно в 300 колониях . Руководство страны считало своим долгом предоставить приют русским, поскольку Россия оказала Сербии неоценимую политическую и экономическую поддержку в Первой мировой войне. Кроме того, в сербской политической, научной, военной и церковной элите было немало искренних русофилов. Среди них был даже король Александр I, получивший образование в пажеском корпусе в Санкт-Петербурге. Поэтому проблема русских беженцев решалась на самом высоком уровне. Управление русскими колониями было сосредоточено в Государственной комиссии по русским беженцам (ГК), созданной в 1920 г. по предложению председателя Народной Скупщины Л. Йовановича, ставшего ее первым руководителем. Однако вскоре по инициативе короля Александра новым главой ГК был назначен выдающийся ученый, профессор Александр Белич, старавшийся превратить для беженцев Белград – как и Томаш Масарик Прагу – в своеобразные «русские Афины». Беженцы звали его «русским батькой» . На этом посту А. Белич оставался до 6 апреля 1941 г., когда ГК прекратила свою работу. Первоочередная задача ГК состояла в приеме беженцев, обеспечении их кровом и врачебной помощью, а также в трудоустройстве через специально созданные «бюро труда». На содержание беженцев королевское правительство ежемесячно выделяло ГК крупные суммы денег.
По статистике до 75% русских, проживавших в 1920–1930-е годы в Югославии, имели высшее и среднее образование . Инженеры, врачи, педагоги, творческая интеллигенция внесли весомый вклад в развитие культуры и науки этой страны. Близость языка и веры позволили достаточно быстро многим из них адаптироваться к новой социальной среде.
Особое место в истории культуры югославянских народов сыграла «профессорская эмиграция». Хотя университетская традиция в стране имела давние корни, преподаватели российских вузов оказались востребованными. С 1920 по 1941 г. более 70 русских профессоров вели преподавательскую работу на шести факультетах Белградского университета . В их числе бывшие харьковчане: доцент Харьковского технологического института Константин Дмитриевич Серебряков (1871–1930) преподавал черчение и детали машин; профессора Ново-Александрийского института сельского хозяйства и лесоводства (в 1914 г. был эвакуирован в Харьков) Тимофей Васильевич Локот (1869–1942) – сельскохозяйственное машиностроение , Александр Николаевич Челинцев (1874–1962) – сельскохозяйственную экономию, аграрную политику, сельскохозяйственную географию Югославии ; профессора Харьковского университета Федор Васильевич Тарановский (1875–1936) – историю славянского права, Михаил Павлович Чубинский (1871–1943) – уголовное право .
Вклад многих русских ученых в науку был по достоинству оценен сербскими коллегами – действительными членами и членами-корреспондентами Сербской королевской академии наук и искусств стали: А. Д. Билимович, Я. М. Хлытчиев, В. Д. Ласкарев, Е. В. Спекторский, В. В. Фармаковский, Н. А. Пушин, К. П. Воронец и Г. А. Острогорский и бывшие харьковчане С. М. Кульбакин, Н. Н. Салтыков, Ф. В. Тарановский .
Крупнейший русский языковед-славист, исследователь славянских языков и диалектов, памятников древнеславянской письменности, старославянского языка, педагог, общественный деятель Степан Михайлович Кульбакин родился в июне 1873 г. в Тифлисе в мещанской семье. Он окончил историко-филологический факультет Новороссийского университета (1896), был оставлен при нем профессорским стипендиатом и в 1900 г. стал приват-доцентом. Магистерскую диссертацию защитил в 1903 г. В Харьковский университет был приглашен на должность экстраординарного профессора в 1905 г. После защиты в 1908 г. диссертации и получения степени доктора славянской филологии стал ординарным профессором по кафедре славянской филологии, которую занимал до 1919 г.
В Харькове Степан Михайлович помимо основной преподавательской работы в университете много и плодотворно трудился на Высших женских курсах, организованных Обществом взаимного вспомоществования трудящихся женщин: с 1907 г. читал лекции по университетской программе, а с 1911 по 1919 г. состоял их директором. Кроме того, он в 1917–1919 гг. читал лекции в Народном университете, учрежденном Харьковской городской думой после многолетних ходатайств перед Министерством народного просвещения.
Помимо диссертационных исследований в дореволюционный период С. М. Кульбакин написал ряд книг, неоднократно переиздававшихся: «Древне-церковно-славянский язык» (1911, 1913, 1917), «Грамматика церковно-славянского языка по древнейшим памятникам» (1913, 1915), «Сербский язык» (2-е изд., 1917), «Украинский язык. Краткий очерк фонетики и морфологии» (1918). В 1919 г. ученый был избран член-корреспондент Российской Академии наук.
У профессора С. М. Кульбакина были либерально-демократические взгляды, но партийной деятельностью он до революции не занимался. О своей позиции открыто заявил в июне 1919 г., когда в составе городской делегации приветствовал генерала А. И. Деникина как освободителя. Некоторое время состоял в партии Славянского единения. В октябре 1919 г. деникинцы провели выборы в городскую думу. Среди новых избранных гласных оказался и проф. С. М. Кульбакин. Но поработать в местном самоуправлении ему не удалось. В декабре 1919 г. деникинцы под ударами Красной Армии оставили Харьков, и вместе с ними покинул город Степан Михайлович .
С 1920 г. С. М. Кульбакин был в эмиграции в Королевстве СХС. Вопрос, куда ехать, для него решался достаточно просто: во-первых, он был этническим сербом и прекрасно знал сербский язык, во-вторых, в Белградском университете работал его друг А. Белич. Дружба двух выдающихся славистов зародилась в 1895–1898-е годы, которые молодой талантливый сербский исследователь провел в Новороссийском и Московском университетах. Кульбакин в это время заканчивал университет и в качестве профессорского стипендиата часто бывал в Москве. Там профессор Ф. Ф. Фортунатов устраивал у себя дома еженедельные собрания, на которые приходили его многочисленные ученики. В их числе были два молодых человека – Александр Белич и Степан Кульбакин, для которых эти годы стали началом научного сотрудничества и самой искренней дружбы .
В Королевстве СХС Степан Михайлович работал профессором университетов в Скопье (1920) и Белграде (1924). Входил в состав Государственной комиссии по делам русских беженцев (1921) как представитель Министерства народного просвещения . Представлял русские общественные педагогические организации Югославии в Педагогическом бюро по делам начальной и средней русской школы за границей. В эмиграции он переработал и переиздал некоторые из своих трудов и опубликовал ряд новых – «Краткая сербская грамматика для русских» (2-е изд., 1922), «О типе средней школы и учебном плане» (1924), «Палеографска и jезичка испитивања о Мирослављевом jеванђељу» (Сремски Карловици, 1925), «Старославянский язык» (на французском языке, 1929) и др. Его научное наследие включает также многочисленные статьи, в т. ч. в «Гласе САНУ». Исследования Степана Михайловича древнего церковнославянского языка остаются актуальными и сегодня, о чем свидетельствует современные переиздание его книг: «Древнецерковнославянский язык. Фонетика». (Изд. 2. – М., 2005), «Грамматика церковно-славянского языка по древнейшим памятникам». – (М., 2005).
Результаты научной деятельности С. М. Кульбакина получили самое высокое признание: в 1907 г. он был избран член-корреспондентом Лингвистической комиссии Польской академии наук в Кракове, в 1919 г. – членом-корреспондентом Российской Академии наук, в 1921 г. – членом-корреспондентом, а в 1925 г. – действительным членом Сербской Академии наук и искусств.
Умер Степан Михайлович Кульбакин 21 декабря 1941 г. в Белграде . В некрологе президент САНИ А. Белич с полным правом отметил: «Наш университет и наша наука многим обязана Степану Михайловичу Кульбакину» .
Имя Николая Николаевича Салтыкова сегодня в Харькове известно лишь узкому кругу историков университета. Хотя в начале ХХ века его знали многие харьковчане. Знали и уважали как талантливого ученого математика, педагога, просветителя, общественного деятеля.
Талантливый математик и механик Н. Н. Салтыков родился 25 мая 1872 в Вышнем Волочке Тверской губернии. Выпускник (1895), профессорский стипендиат (1896–1897) Харьковского университета. В 1899 г. он сдал магистерские экзамены, защитил диссертацию по теории дифференциальных уравнений с частными производными. В 1901 г. назначен экстраординарным профессором Томского технологического института по кафедре теоретической механики, а в конце 1903 г. по конкурсу занял кафедру теоретической механики в Киевском политехническом институте. В том же году физико-математический факультет Харьковского университета дважды ходатайствовал перед Министерством народного просвещения о переводе Салтыкова в Харьков, но решить вопрос удалось только в 1906 г. после защиты им докторской диссертации «Исследование по теории уравнений с частными производными первого порядка одной неизвестной функции» (Х., 1905) и переезда В. А. Стеклова в Санкт-Петербург . Ординарным профессором по кафедре теоретической механики в alma mater Николай Николаевич проработал 13 лет. Проведенные им научные исследования относятся к различным вопросам механики и теории уравнений с частными производными. Большинство из них напечатаны в «Сообщениях Харьковского Математического Общества», «Записках Харьковского университета», «Киевских Университетских Известиях», «Nouvelles Annales de Mathematiques», «Comptes rendus des Seances de l'Academie de Sciences», «Bulletin de la Societe Math de France», «Bulletin des Sciences Mathematiques», «Journal des Mathematiques pures et appliquees» и др.
Профессор Н. Н. Салтыков не ограничивался научно-педагогической деятельностью в университете. Многие годы он преподавал на Высших женских курсах, где с 1912 г. был деканом физико-математического отделения, читал лекции в Народном университете в 1917–1919 гг. Его интересовали вопросы постановки математического образования. В 1913 г. он принимал участие во 2-м Всероссийском съезде преподавателей математики.
По политическим убеждениям Николай Николаевич был либералом. Еще в Киеве в 1905–1906 гг. он являлся членом группы «Союза профессоров» . С 1917 г. состоял членом Конституционно-демократической партии народной свободы, а когда в июле 1919 г. в Харькове было создано отделение Всероссийского национального центра, присоединился к нему и был избран в состав правления . На местных выборах в октябре 1919 г. прошел в Харьковскую городскую думу по списку национально-демократического объединения, возглавляемого кадетами, и был избран городским головой . Став во главе городского самоуправления в столь критический момент, Салтыков проявил недюжинные личные качества – оптимизм, ответственность, готовность к трудной и неблагодарной работе на благо города.
Проф. Салтыков покинул Харьков в декабре 1919 г. и вместе с членами городской управы оказался в Ростове. Но решиться на эмиграцию оказалось непросто. Поэтому он переехал в Тифлис, где был утвержден профессором математики университета и Русского политехнического института. И только после установления там власти большевиков в феврале 1921 г. уехал из страны . Конечным пунктом его назначения был Белград, где уже обосновались некоторые харьковские профессора.
По прибытии в столицу Королевства СХС ученый устроился профессором математики на философский (впоследствии математико-естественный) факультет Белградского университета, на котором проработал 33 года и воспитал не одно поколение учеников. Научная и педагогическая деятельность Николая Николаевича в Белграде получила достойное признание: 12 февраля 1934 г. он был избран членом-корреспондентом, а 2 марта 1946 г. – действительным членом Сербской Академии наук и искусств по естественно-математическому отделению .
Так же, как и на Родине, Салтыков принимал активное участие в общественной жизни. В данном случае – в жизни русской эмиграции, в частности, в работе двух наиболее влиятельных организаций: Русской академической группы (РАГ) и Русского научного института (РНИ) в Белграде. Общество русских ученых в Югославии было создано в апреле 1920 г. Оно объединило около 90 профессоров. Но из-за внутренних разногласий в сентябре 1921 г. 20 либералов, в т. ч. числе бывшие харьковчане Салтыков, Маклецов, Тарновский, покинули его и основали новую организацию, названную по аналогии с берлинской. В 1936 г. Николай Николаевич возглавил Русский научный институт (РАГ) . РАГ начал свою деятельность осенью 1928 г., размещался в здании Сербской Академии наук и искусств и содержался на деньги Королевства. В 1933 г. он переехал во вновь построенное здание – Русский дом. Н. Н. Салтыков и С. М. Кульбакин входили в правление РНИ и внесли значительный вклад в организацию лекционной и издательской работы института.
Салтыков участвовал в различных мероприятиях, проводимых русской научной эмиграцией: в IV съезде Русских академических организаций за границей (Белград, 1929), в Международном математическом конгрессе в Цюрихе (1932) в качестве делегата от Русской академической группы в Югославии; в 1-м Конгрессе математиков славянских стран, представляя Русский научный институт в Белграде, и др. Его деятельность по пропаганде достижений русских ученых имела большое значение.
Проф. Салтыков был деятельным членом Общества математиков, физиков и астрономов Народной Республики Сербии, Союза математиков, физиков и астрономов Югославии. В апреле 1946 г. в Белграде был основан Математический институт Сербской Академии наук, и Николай Николаевич стал его научным сотрудником. Он продолжал там свою деятельность в качестве почетного сотрудника и после выхода на пенсию в 1954 г.
За период эмигрантской жизни ученый опубликовал более 100 работ, главным образом по теории дифференциальных уравнений с частными производными. Наиболее значимые монографии: «Теория уравнений в частных производных первого порядка с одной неизвестной функцией» (Париж, 1925), «Классические методы интегрирования уравнений с частными производными первого порядка» (Париж, 1931), «Современные методы интегрирования уравнений с частными производными первого порядка с одной неизвестной функцией» (Париж, 1935), «Методы интегрирования уравнений с частными производными первого порядка с одной неизвестной функцией». Кроме того, он написал учебник по аналитической геометрии в 2-х томах (1947, 1949) и ряд статей по истории математики .
Не изменились и политические взгляды профессора. С первых дней эмиграции он вместе с харьковскими товарищами по партии – А. В. Маклецовым, Ф. В. Тарновским, Л. Я. Таубером занялся формированием организационных структур КДП. После раскола партии и учреждения в Королевстве СХС местного отдела Русского национального центра в Белграде Николай Николаевич был избран его председателем . Был масоном одной из белградских лож .
Умер Салтыков Николай Николаевич 28 сентября 1961 г. в Белграде.
Замечательный ученый в области истории права славянских народов Федор Васильевич Тарановский с Харьковом был связан очень недолгое время. Он родился в польском городке Плонске 12 (24) мая 1875 г. В России успел защитить магистерскую (1905) и докторскую (1911) диссертации, преподавал в высших учебных заведениях Варшавы (1899), Ярославля (1908), Юрьева (1911), Петрограда (1917). В период гражданской войны в 1918–1919 гг. Федор Васильевич следовал за Белой гвардией и читал курс истории русского права в университетах городов, находившихся под контролем белогвардейских властей: в Харькове, Екатеринославе и Симферополе. В конце 1918 г. ординарный профессор Екатеринославского университета Ф. В. Тарановский был избран в состав основанной в то время Украинской академии наук по отделу социальных наук и утвержден в звании академика гетманом П. Скоропадским .
В марте 1920 г. Федор Васильевич с женой и двумя детьми покинул Россию и обосновался в сербском городе Землине, но вскоре переехал в Белград. Здесь он был назначен профессором на не занятую до этого много лет кафедру славянских законодательств Белградского университета. С этим университетом была связана вся дальнейшая жизнь и научная деятельность русского правоведа.
Федор Васильевич был одним из активнейших и авторитетнейших организаторов русских академических объединений и учреждений в Королевстве СХС. В апреле 1920 г. он избирался товарищем председателя вновь созданного Общества русских ученых (первый председатель – философ Е. В. Спекторский), в 1928 г. вместе с другими эмигрантами основал Русский научный институт в Белграде. С 1930 по 1936 г. занимал пост председателя этого наиболее известного российского культурно-образовательного и научно-исследовательского учреждения в Югославии и немало сделал для его развития. Так, в течение 1928–1935 гг. Тарановский тридцать раз выступал с докладами на заседаниях института, в 1931 и 1932 гг. вел в институте семинар по истории русского права земского периода. Деятельность ученого не ограничивалась только столицей страны – он читал публичные лекции в Дубровнике, Загребе, Самборе и Суботице .
В сентябре 1928 г. Тарановский принял участие в организации IV съезда Русских академических организаций за границей, проходившего в Белграде; выступил на пленарном заседании с докладом о славянстве как объекте историко-юридического изучения .
Наряду с преподавательской и организаторской работой Ф. В. Тарановский серьезно занимался наукой – за пятнадцать лет эмиграции он опубликовал несколько десятков книг, статей и рецензий, главным образом по проблемам истории русского, славянского и сербского права. Наибольшего внимания заслуживают такие фундаментальные труды, как «Законник Душана и его царство», «Введение в историю права славян», «Славянство как предмет историко-юридического изучения», «Юридический метод в государственной науке. Очерк развития его в Германии», а также четырехтомная «История сербского права в государстве Неманичей». Некоторые исследования ученого вошли в сокровищницу мировой юридической мысли и были переизданы в России на рубеже ХХ–ХХI веков, в частности: «Философия права» (Изд. 3-е. – СПб.: Изд-во «Лань», 1999), «Энциклопедия права» (3-е изд. – СПб.: Изд-во «Лань», 2001), «История русского права» (М.: Изд-во Зерцало, 2004).
Научная деятельность Ф. В. Тарановского в Югославии заслужила высокую оценку – 15 февраля 1932 г. он был избран в члены Сербской Королевской академии наук и искусств . Президент академии Б. Гаврилович говорил в 1935 г. на торжественном заседании сербских академиков, обращаясь к ученому: «Ваши работы в области славянского права – русского, польского и сербского – признаны мировой наукой. Эти работы, столь прекрасно рисующие наше средневековье с точки зрения права, сделали эту сторону нашей жизни не менее изученной, нежели западноевропейское средневековое право» . Кроме того, ученый был членом-корреспондентом Болгарской Академии наук и Славянского института в Праге, действительным членом Польского научного общества во Львове.
Ушел из жизни Ф. В. Тарановский 23 января 1936 г. Похоронен в Белграде.
Видный русский историк и филолог-славист Александр Львович Погодин родился 3 (15) июня 1872 г. в Витебске в дворянской семье. Высшее образование получил на историко-филологическом факультете Петербургского университета (1890–1894). Там же защитил магистерскую (1901) и докторскую (1904) диссертации. Занимал должности приват-доцента Петербургского (1897), экстраординарного (1902), ординарного (1906–1908) профессора по кафедре славянской филологии Варшавского университета. В 1908–1910 гг. преподавал в частных средних и высших учебных заведениях Петербурга, а с 1910 по 1919 г. – в Харьковском университете.
В Харьков Александр Львович прибыл сформировавшимся ученым и опытным педагогом. Правда, начальство посматривало на него с неодобрением из-за его принципиальной позиции относительно национальной политики в России. Свои взгляды ученый открыто высказывал в прессе: в период революции 1906–1907 гг. Погодин писал статьи в русские газеты «Слово», «Речь» и другие, где высказывал свои симпатии к полякам и информировал русскую публику о польской истории, культуре и политической жизни. Позже в харьковской газете «Южный край» он указывал на необходимость прекратить межнациональные распри в России и разрешить «…и польский, и украинский, и литовский, и все другие национальные вопросы» .
Перейти в Харьковский университет А. Л. Погодин собирался еще в 1904 г. Несомненный интерес представляют его письма к харьковскому профессору Н. Ф. Сумцову 1904–1910 гг. В них раскрываются и причины его ухода из Варшавского университета, и его видение Харьковского университета: «До меня дошло известие, что у Вас в Харькове объявлен конкурс на кафедру славянской филологии, кафедру, занимаемую мной в Варшаве. Но так как здесь при современных польско-русских отношениях уж очень тошно жить, то я не прочь был бы перебраться в Харьков, махнув рукой на некоторые привилегии, связанные со службой в Царстве Польском»; «Я охотно поехал бы в Харьков, который всегда славился прогрессивным направлением своего университета. Я думаю, что в этом отношении, а также своими общественными интересами, не составлял бы противоречия большинству коллегии … в Харькове я более подойду по своим общественным воззрениям и стремлениям» . Но в 1904 г., вместо выведенного за штат по выслуге лет проф. М. С. Дринова, на кафедру славяноведения Совет Харьковского университета избрал С. М. Кульбакина.
Совет Харьковского университета избрал А. Л. Погодина вторым ординарным профессором по кафедре славянской филологии в 1910 г. Ожидая утверждения в министерстве результатов конкурса, Александр Львович делился своими планами с проф. Сумцовым: «В Харькове я имею в виду объявить один час в неделю для необязательного курса по финнологии. Я хочу познакомить русское студенчество с основными вопросами финнологии, с языками финноугорских народов, их расселением, бытом, древностями. Сколько вообще у нас работы, еще даже не начатой! Ведь нет никаких общих работ ни о балтийских народах, ни о финнах, не говоря уже о современном славянстве» .
Педагогическая деятельность А. Л. Погодина в Харькове была весьма успешной: в университете он читал курсы славяноведения, истории славян и истории польской литературы. Для лучшего усвоения студентами материала лекций профессор, как правило, публиковал их в качестве пособий. Кроме того, на Высших женских курсах Харьковского общества взаимного вспоможения трудящихся женщин он преподавал древнейшую историю славян, историю южных славян, историю Чехии, введение в славяноведение, историю польской литературы, историю югославянской литературы, введение в этнологию и вел кружок финского языка .
В харьковский период своей деятельности ученый издал значительное количество исследований по истории и литературе разных славянских народов: «Адам Мицкевич. Его жизнь и творчество» (М., 1912. – Т. 1–2), «Язык как творчество (Психологические и социальные основы творчества речи). Происхождение языка» (Харьков, 1913), «История польского народа в XIX веке» (М., 1915), «Краткий очерк истории славян» (М., 1915), «Славянский мир». В последней автор обобщил материал, накопленный за годы многочисленных поездок по славянским землям, а также сведения из прессы и литературы, собиравшиеся ученым много лет. В большой работе (420 страниц) характеризуется положение всех групп славян перед войной. Подобного обзора ни в русской, ни в зарубежной литературе не было.
Некоторые книги А. Л. Погодина сегодня переизданы: «Язык как творчество (психологические и социальные основы творчества речи): Происхождение языка» (1913; 2-е изд. – М.: URSS, 2001), «Краткий очерк истории славян» (1915; М.: URSS, 2003), «Боги и герои Эллады» (1904; 2-е изд. – М.: URSS, 2007).
По мировоззрению и политическим взглядам ученый был либералом, мечтал о демократических правах и парламентско-конституционном устройстве России. Он знал и любил славянский мир, отличался весьма трезвым взглядом на «славянскую взаимность» и отвергал славянофильские построения, прямо заявляя, что не любит Хомякова, не разделял взгляды своего наставника проф. В. И. Ламанского. Был человеком верующим.
Октябрьскую революцию Погодин встретил враждебно. Он подвергался гонениям, арестам и, по его собственному утверждению, был объявлен большевиками «вне закона». Не принял он и украинской власти – в 1918 г. администрация Болбочана арестовывала его за нелояльные высказывания, но через несколько дней освободила с условием, что редактируемая им газета «Русская жизнь» больше не будет подрывать авторитет украинской власти. В трудное для православной церкви время поддержал ее единство, выступил с докладом на чрезвычайном Харьковском епархиальном съезде и был избран членом духовной консистории . Очевидно, Александр Львович был готов сотрудничать с деникинцами – в октябре 1919 г. баллотировался и был избран гласным Харьковской городской думы. Но поработать в ней не успел. Через два месяца А. Л. Погодин покинул Харьков и эмигрировал в Югославию.
В Белград А. Л. Погодин прибыл весной 1920 г. Здесь его жизнь коренным образом изменилась, поскольку была сопряжена с тяжелыми лишениями. В течение 18 лет он занимал низкооплачиваемую должность лектора русского языка и словесности в Белградском университете. Только в 1939 г. стал профессором. Но в 1941 г., сразу после оккупации Югославии фашистскими войсками, был отправлен в отставку с ничтожной пенсией . Преподавал также в русско-сербской женской гимназии (1929–1935).
О том, как воспринимал свою жизнь на чужбине А. Л. Погодин, дают некоторое представление его письма к чешскому слависту Иржи Поливке . В этих письмах огромный спектр чувств: разочарование, боль, оскорбленная гордость, чувство собственного достоинства, воля к победе и очень противоречивые оценки политики Королевства СХС. Предлагаем выдержки из них. «Профессоров русских университетов собралось больше 20, и мы основали Союз русских ученых в Сербии. Мне предложили ввиду отсутствия свободной кафедры лектуру русского языка в Белградском университете. Я был больше 20 лет профессором русских университетов, и мне странно чувствовать себя здесь лектором. Но так как моя основная цель – послужить и Сербии, и России, то я очень доволен возможностью поучить сербскую молодежь русскому языку и литературе. Да и после нескольких лет гонений, арестов, грозящей гибели (большевики давали за мою голову 100 000 рублей и объявили меня и всю мою семью вне закона) так приятно жить в атмосфере безопасности, попечительства и гражданской свободы». И далее. «Вы правы, что избрание меня лектором не слишком для меня почетно. Но оно меня радует вот почему: отправляясь в одну из славянских стран, для которой я все-таки сделал довольно много, и уже совершенно утратив иллюзии относительно славянских чувств, я решил по возможности ничего не просить. И потому, когда за неимением свободной кафедры мне предложили лектуру с грошовым жалованием, на которое нельзя и существовать, я охотно согласился. Будучи утвержден в должности, немедленно начал читать лекции, чтобы никто не мог упрекнуть меня в том, что я даром ем сербский хлеб. Когда я вернусь в Россию, то я буду иметь право сказать, что никаким благодеянием я не обязан Сербии, потому что давал ей больше, чем брал от нее». «К счастью, мы не ошиблись в добрых чувствах к нам со стороны сербов, которые делают все возможное, чтобы облегчить нашу участь беженцев. Особенно трогательно именно отношение народной массы в глубине Сербии».
Однако сербы все же «облегчали участь беженцев» не слишком усердно. В 1921 г. Погодин с горечью замечает: «Я глубоко благодарен сербской профессуре, что она устроила меня в своем университете и дала мне возможность вегетировать. Но от наших белградских товарищей Вы уже знаете, наверное, что здесь нас порядком третируют; не пускают в заседания факультета, не дают нам права выписывать книги и даже в смысле материальном платят значительно меньше. Одним словом, на нас смотрят как на второй сорт. Мы же никак не можем разделять этой точки зрения на себя. А отсюда неизбежно откладывается горечь обиды в наших сердцах, а это в смысле будущих отношений крайне нежелательно. Профессоров всегда надо щадить и беречь, потому что они – носители взглядов будущих поколений».
«…я глубоко благодарен сербам за то, что они нас, никому не нужных русских ученых, приютили и не всегда дают нам чувствовать, что мы никому не нужны. А студенчество нас слушает охотно. В прошлом году мой курс истории русской литературы привлекал большую аудиторию».
«Здесь, в Сербии, к нам доброе и почти равноправное отношение, но для научной работы здесь нет благоприятных условий». «Здесь же условия для научного труда довольно трудные. Я не мог продолжать далее начатую мной историю сербской литературы. Разумеется, я никого в этом не виню, потому что здесь мы встретились с иной научной обстановкой, чем та, к которой мы привыкли в России, и какая господствует у Вас. Здесь, например, чрезвычайно затруднено пользование библиотеками, не говоря уже о крайней бедности библиотек. Мне бы хотелось погрузиться в научную работу».
Несмотря на тяжелые жизненные испытания, исследовательский дух был в ученом неистребим. Он сам говорил, что «обречен на труд природой». В эмиграции А. Л. Погодин написал свыше 70 работ, но крупных трудов, сравнимых с теми, которые им были созданы в России, уже не появилось. Исключение составляет разве что «Руско-српске библиографиjе», не утратившая научного значения и поныне. Часть важных сочинений ученого осталась в рукописи.
В 20–30-е годы Александр Львович принимал активное участие в деятельности многих эмигрантских организаций. Одним из первых объединений русских ученых в Королевстве СХС стало сформированное в 1921 г. Археологическое общество, председателем которого был избран доктор славянской филологии А. Л. Погодин. В Обществе участвовали такие видные историки общественной мысли, церкви, права, как А. П. Доброклонский, Е. В. Спекторский, Ф. В. Тарановский, С. В. Троицкий, Е. В. Аничков, М. Н. Ясинский, А. В. Соловьев, В. А. Мошин, Г. А. Острогорский.
В 1928 г. в Белграде был открыт Русский научный институт. А. Л. Погодин вошел в его состав и возглавил отделение языка и литературы: руководил научным семинаром для молодых ученых, постоянно выступал с сообщениями на общих торжественных собраниях института. За 10 лет существования института (1928–1938) он сделал 37 сообщений. Кроме того, Погодин читал лекции в Русском народном университете, основанном в Белграде по инициативе Всероссийского союза городов в 1925 г.
Политические взгляды А. Л. Погодина отличались от взглядов большинства харьковских эмигрантов. Поэтому он не присоединился к кадетам, а основал в начале 20-х годов Национально-демократическое общество . Впрочем, оно не отличалось особой активностью и влиянием.
Ученый-энциклопедист, обогативший славяноведение целым рядом важнейших оригинальных произведений, которыми может гордиться не только русская наука, доживал свой век в нищете. Он бедствовал и был вынужден продать книги и домашнюю обстановку. Его старший сын был расстрелян за сотрудничество с освободительным движением в Югославии, а младший – офицер народно-освободительной армии страны – был тяжело ранен в 1944 г.
Умер А. Л. Погодин 16 мая 1947 г. в Белграде.
Активную роль в жизни русской эмиграции в 20–30-е годы играл юрист Михаил Павлович Чубинский. Он родился 7 (19) ноября 1871 г. в семье известного украинского этнографа, (его стихи стали государственным гимном Украины) П. П. Чубинского. Выпускник (1893), профессорский стипендиат, приват-доцент (1897) университета Св. Владимира в Киеве. Здесь же он получил ученые степени магистра (1900) и доктора (1905) уголовного права. Работал и. д. экстраординарного профессора Демидовского лицея в Ярославле (1901), экстраординарным (1902) и ординарным (1905) профессором Харьковского университета.
В Харькове молодой ученый прошел хорошую школу политической и культурно-просветительской работы. Он активно сотрудничал с Харьковским обществом распространения в народе грамотности, избирался в 1904–1906 гг. председателем правления Харьковской общественной библиотеки, Был редактором университетских юбилейных изданий от юридического факультета Харьковского университета. Состоял в нелегальном «Союзе освобождения». В ноябре 1905 г. в Харькове была основана местная организация Конституционно-демократической партии народной свободы. Председателем ее бюро был избран Михаил Павлович. После издания царского Манифеста и некоторой либерализации издательской деятельности редактировал вместе с проф. Н. А. Максимейко одну из кадетских газет – «Волна» (декабрь 1905 – январь 1906). Избирался членом 1-й Государственной думы России (1906) от землевладельцев Черниговской губернии.
В феврале 1906 г. профессор Чубинский покинул Харьков в связи с назначением директором Демидовского лицея. Через три года он получил назначение на должность ординарного профессора Александровского лицея в С.-Петербурге (1909–1916). В 1917 г. преподавал в Юрьевском университете, затем стал сенатором и внештатным профессором Петербургского университета. После падения Временного правительства вернулся на некоторое время в Харьковский университет. Но уже в мае–августе 1918 г. работал министром судебных дел в правительстве П. П. Скоропадского, а с июня исполнял обязанности еще и министра юстиции, одновременно став заместителем председателя Комитета министров гетманщины. С приходом к власти на Украине Директории уехал на Дон к генералу А. И. Деникину, а после краха деникинщины эмигрировал в Королевство сербов, хорватов и словенцев.
В украинском национально-освободительном движении участия не принимал. Но в 1913 г. в статье «Украинская национальная идея и ее правовые постулаты» сделал попытку обосновать право украинцев на национальную самобытность.
На чужбине, во вновь созданном государстве – Королевстве СХС – знания и опыт Михаила Петровича оказались востребованными. Он продолжил научно-педагогическую деятельность – с 1920 г. работал профессором в Белградском университете, а с 1922 г. – в университете в Суботице. Кроме того, Чубинский принимал участие в становлении правовой системы Королевства: был членом Постоянного законодательного совета при Министерстве юстиции, при его содействии в Белграде были открыты Институт и музей криминалистики. Участвовал в подготовке нового Уголовного кодекса КСХС. Составил обширный научный и практический комментарий к УК от 27.01.1929 г. и к Уставу уголовного судопроизводства от 16.02.1929 г. В этой связи А. В. Маклецов отмечал: «Оба комментария стали настольными книгами южнословянских юристов» .
В эмиграции Чубинский опубликовал курс лекций по уголовной политике, выдержавший два издания, книги «На Дону: Из воспоминаний обер-прокурора» (Вена–Белград, 1923), «Реформа уголовного права и процесса в Королевстве сербов, хорватов и словенцев» и ряд других работ по сербскому уголовному праву и политике в этой сфере. Его научные заслуги Сербией были признаны еще в 1917 г. до революции, когда сербский престолонаследник Александр наградил его орденом Св. Савы как автора «Истории сербско-хорватских отношений и будущего объединения», поддерживавшего идею создания южнославянской федерации.
Профессор М. П. Чубинский был активным членом эмигрантских организаций. В частности, 20 ноября 1920 г. в Белграде под его председательством состоялось совещание группы общественных деятелей разной политической ориентации, которое признало необходимым создать единый демократический центр без крайне левых и крайне правых. Для реализации этой задачи был создан комитет, председателем которого избран М. П. Чубинский . И он быстро наладил тесное сотрудничество с кадетами, среди которых было немало его знакомых, в том числе харьковчан.
Несмотря на свою кадетскую молодость, Михаил Павлович не возобновил членство в этой партии, хотя объективные предпосылки для этого были: большинство профессоров-эмигрантов в Королевстве СХС были кадетами, и они сразу же создали партийную организацию. Но либералам во все времена было трудно сохранять организационное единство. Летом 1921 г. Конституционно-демократическая партия раскололась. Либеральное меньшинство (центристы) отделилось и на съезде избрало новый руководящий центр – Русский национальный центр, в который вошли от Югославии профессора А. В. Маклецов, М. П. Чубинский и другие . 7 ноября 1921 г. в Королевстве СХС было объявлено о создании югославского отдела Русского национального центра. Председателем его был избран проф. Н. Н. Салтыков, а товарищами председателя профессора А. В. Маклецов, М. П. Чубинский и еще двое . С годами, когда стало ясно, что СССР создан всерьез и надолго, а той Россию, о которой они мечтали, создать не удастся, активность большинства эмигрантских политических организаций значительно уменьшилась.
Одна из малоизвестных страниц биографии профессора Чубинского – его принадлежность к масонам. Очевидно, он стал членом одной из первых в России масонских лож, организованных М. М. Ковалевским в 1906–1908 гг. (Всего в этот период, как отмечает историк масонства Н. Берберова, в крупных российских городах, в том числе в Харькове, было создано 18 лож.) В начале 20-х годов в Белграде он стал основателем ложи «Максим Ковалевский» и занимал в масонской иерархии очень высокое место – был Досточтимым Мастером .
М. П. Чубинский умер в Белграде в 1943 г.
Потомственный юрист Леонид Яковлевич Таубер родился в Харькове 16 апреля 1872 г. в семье присяжного поверенного округа местной судебной палаты. В 1895 г. окончил юридический факультет Харьковского университета. Работал в Харьковской судебной палате (1895) и адвокатуре (1897). В университете преподавал в должности приват-доцента по кафедре уголовного права с 1901 по 1919 год. В 1917–1919 гг. был одним из лидеров городской организации Конституционно-демократической партии, избирался в ее руководящие органы. Сотрудничал с деникинской администрацией в Харькове. Дважды в 1917 и в 1919 гг. избирался по партийным спискам гласным Харьковской городской думы . В декабре 1919 г. вместе с семьей оставил родной город.
В Королевство СХС Леонид Яковлевич прибыл в 1920 г. Работу по специальности нашел не сразу. Но в 1921 г. получил должность профессора в Торговой академии в Белграде, которую занимал до 1941 г. За время эмиграции Л. Я. Таубер написал 220 работ, в том числе книг по проблемам уголовного, торгового, вексельного и частного международного права. Сотрудничал с ведущими югославскими научными журналами: «Архива за правне и друштвене науке», «Летописа Матице српске», «Економиста», «Правосуђа» . Во второй половине 20-х годов вместе с М. П. Чубинским готовил комментарии к уголовно-процессуальному кодексу Королевства СХС .
Леонид Яковлевич принимал активное участие в жизни русской общины в Белграде: был членом Русской академической группы и Русского научного института. Вместе с другими бывшими харьковчанами принимал участие в создании организационных структур КДП и их работе. Состоял в масонской ложе «Максим Ковалевский».
Умер в 1943 в Белграде.
Юрист и публицист Александр Васильевич Маклецов родился в 1884 г. в с. Городное Харьковской губернии. Выпускник Харьковского университета (1908). Преподавал в Ново-Александрийском институте сельского хозяйства и лесоводства, который в начале Первой мировой войны был эвакуирован в Харьков. Был одним из инициаторов учреждения при нем Высших женских курсов (1916), входил в комиссию для выработки положения о них. В университете занимал должность приват-доцента по кафедре уголовного права и уголовного судопроизводства в 1913–1919 гг. В период революции и гражданской войны был одним из лидеров харьковской организации КДП, избирался в ее руководящие органы. Много публиковался в местной периодической печати. Во время пребывания в Харькове деникинцев активно сотрудничал с ними, избирался гласным городской думы . Вслед за деникинцами отправился на Дон. Эмигрировал в конце 1919 г. из Новороссийска.
В Королевстве СХС А. В. Маклецов жил в 1920–1922 гг., а затем переехал в Прагу, очевидно из-за трудностей с трудоустройством на преподавательскую должность. За это короткое время много сделал для создания югославской группы КДП и объединения вокруг нее всех демократических эмигрантских сил. Благодаря его усилиям в июне 1920 г. состоялась учредительная конференция партии, на которой Александр Васильевич был избран товарищем председателя бюро . Через год, после отставки Ф. Тарановского, он стал председателем бюро. Доклад, с которым Маклецов выступил на этом партийном собрании, показал, что кадеты верили в свое возвращение на родину и готовы были действовать: сплачивать демократов, воспитывать патриотизм у молодежи и помогать ей на чужбине, вести пропаганду среди эмигрантов, заботиться о сохранении армии .
В 1922 г. в Праге по инициативе проф. П. И. Новгородцева и при финансовой поддержке чехословацкого правительства был основан частный вуз – Русский юридический факультет для русской эмигрантской молодежи. Со всей Европы сюда были приглашены ведущие специалисты. Среди них был и профессор А. В. Маклецов. В течение 1922–1926 гг. он читал лекции по уголовному праву и состоял секретарем Русского юридического факультета. Вероятно так же, как и в Королевстве СХС, он проявлял живой интерес к проблемам эмиграции, пытался в меру своих возможностей их разрешить. В 1924–1925 гг. он по избранию работал членом правления Союза русских писателей и журналистов в Чехословацкой Республике, созданном в 1922 г. с целью объединение русских писателей и журналистов, проживающих в стране, для улучшения их правового и материального положения, содействия их культурной работе и для защиты профессиональных интересов деятелей русской печати .
В 1926 г. А. В. Маклецов вернулся в Королевство СХС и поселился в Любляне. Этот выбор места жительства был, скорее всего, обусловлен избранием его профессором уголовного права в университете Короля Александра I. В этой должности Маклецов состоял до 1930 г. В Любляне он сотрудничал с Русской матицей и избирался ее секретарем (1929). Одновременно ученый не порывал связей с Русским научным институтом в Белграде и с другими научными организациями Европы . Результаты его научных исследований были опубликованы в научных журналах и сборниках в разных странах: «Русская школа за рубежом» (Прага), «Право и хозяйство» (Париж), «Научные труды Русского Народного Университета» (Прага), «Сборник Русского Института» (Прага), «Библиотека Русской Матицы» (Любляна), «Закон и Суд» (Рига).
Дата и место смерти А. В. Маклецова не установлена. Последние известные публикации относятся к 1931 г.
Существенный вклад в развитие медицинской науки и образования в Югославии внес Сергей К. Рамзин (1892–1981) – выпускник Харьковского университета, а затем профессорский стипендиат при кафедре гигиены и бактериологии. Свою трудовую деятельность он начал ассистентом гигиенической университетской лаборатории и в силу своей молодости не много успел в Харькове. Но в эмиграции его научные, организаторские и педагогические таланты проявились в полной мере. С. К. Ремизов стоял у истоков югославской национальной гигиенической службы – он возглавлял бактериологическое отделение Центрального гигиенического института в Белграде. После Второй мировой войны работал профессором кафедры гигиены в Белградском университете . Его перу принадлежит около 60 публикаций .
Крупнейшим центром беженцев из России между двумя мировыми войнами была Чехословакия. В начале 20-х годов в ЧСР проживало около 25 000 русских и почти 40 000 представителей других народов России. Этому в определенной степени способствовала позиция государства. В 1921 г., чехословацкое правительство утвердило план помощи беженцам из России под названием «Программа помощи русским». В нем предусматривалась гуманитарная и материальная помощь эмигрантам, а также создание условий, позволяющих эмигрантам жить в ЧСР и работать в области науки, техники, экономики, культуры и искусства. В целом в 1921–1937 гг. правительство Чехословакии выделило на эту программу более 508 млн. крон. Однако признание им СССР в 1934 г. и последующее подписание чехословацко-советского договора о взаимопомощи 1935 г. официально положило конец «Программе помощи русским».
В 20–30-х годах в Чехословакии работал ряд научных, учебных и культурно-просветительных учреждений: Русский юридический факультет, Русский педагогический институт им. Я. А. Коменского, Русский институт торговли, Русский народный университет, Русский институт связи, Русская гимназия в Праге, Автомобильная и тракторная школа, а также Русский заграничный архив, Экономический кабинет Прокоповича, Институт по изучению России, Русский научно-исследовательский институт сельскохозяйственных культур, Археологический семинар Кондакова, Архив донских казаков, Русская народная библиотека, Русский культурно-исторический музей и т. д. В Праге выпускалось около 100 русскоязычных журналов и 200 газет .
В этот период в высших учебных заведениях Чехословакии преподавали профессора А. В. Маклецов, А. Н. Фатеев, Д. Н. Иванцов, А. Н. Анцыферов.
Юрист и историк Аркадий Николаевич Фатеев родился в 1872 г. в Курской губернии. Высшее образование получил в Харьковском университете (1896). В 1897–1899 гг. готовился к профессорскому званию по кафедре энциклопедии права и истории права. В 1900 г. избран приват-доцентом , а после защиты магистерской диссертации – профессором этой кафедры. В этой должности оставался до конца 1919 г. Профессор Фатеев с готовностью поддерживал начинания харьковской интеллигенции в деле распространения высшего образования: с момента основания читал лекции на харьковских Высших коммерческих курсах (с 1916 г. – Коммерческий институт) и на других временных курсах. Свои политические симпатии проявил уже в период революции 1905–1907 гг. – редактировал местную кадетскую газету «Накануне» (март–август 1906). Харьков покинул, очевидно, в декабре 1919 г.
Новой родиной для Аркадия Николаевича стала Чехословакия, куда он приехал в 1922 г. В том же году был избран профессором Русского юридического факультета, где читал лекции по общей теории права. Одновременно с чтением лекций он организовал семинарий, на котором велись практические занятия со студентами. Семинарий пользовался у студентов популярностью, поскольку помогал им комплексно изучать историю формирования системы права в каждой отдельно взятой стране (по выбору) с учетом ее специфики – территории, населения, религии и т. д.
Профессор Фатеев играл видную роль в организации русской науки и высшей школы в Праге. Он преподавал также в Русском народном университете (создан в 1923 г., реформирован в Русский свободный университет в 1933 г., переименован в Русскую ученую академию в 1942 г.) и Русском институте сельхозкооперации, избирался председателем Русского исторического общества (1934–1938), председателем Совета Русского заграничного исторического архива (1935) и ректором Русской ученой академии (1945) . В сферу его научных интересов входили проблемы экономики, права, социологии, социальной географии, истории.
О последних годах жизни Аркадия Николаевича сведений нет. В годы фашистской оккупации он работал в Русской ученой академии, руководство которой сотрудничало с немцами. Но его личная позиция неизвестна. Очевидно, он не видел за собой никакой вины, потому что после освобождения Праги Советской Армией не эмигрировал, а, вопреки нежеланию, принял должность ректора. Академия прекратила свое существование 2 марта 1949 г.
Русская эмиграция в ЧСР была уничтожена после установления в стране послевоенного режима. Большинство видных деятелей были арестованы и репатриированы в СССР. Но Аркадию Николаевичу каким-то образом удалось (впрочем, удалось ли?) избежать такой судьбы.
Умер А. Н. Фатеев в 1952 г. в Праге.
Вместе с профессором А. Н. Фатеевым в Праге долгие годы работал Дмитрий Николаевич Иванцов – экономист, статистик, юрист. Он родился 20 мая 1886 г. в Москве. По окончании юридического факультета Московского университета был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию. В 1915 г. Дмитрий Николаевич сдал магистерский экзамен и был зачислен приват-доцентом при кафедре политической экономии и статистики в Московском университете. В 1916 г. избран профессором Института сельского хозяйства и лесоводства в Харькове, работал также в негосударственном харьковском Коммерческом институте адъюнкт-профессором. В марте 1916 г. защитил магистерскую диссертацию и в том же году был избран приват-доцент Харьковского университета по кафедре политической экономии и статистики.
В 1919 г. некоторое время был профессором Политехнического института в Екатеринодаре (ныне Краснодар), а затем уехал из страны.
Первоначально судьба забросила Д. Н. Иванцова в Королевство СХС. Здесь он в начале 20-х годов заведовал статистическим отделом Государственной комиссии по делам русских беженцев в Белграде. Сделал подробный анализ состава русских эмигрантов в Королевстве сербов, хорватов и словенцев . Но вскоре он переехал в Прагу (возможно вместе с А. В. Маклецовым).
В столице ЧСР Дмитрий Николаевич преподавал в Русском институте сельскохозяйственной кооперации (1923–1930). Но главным делом его жизни стал Русский народный (свободный) университет в Праге, профессором которого он был до 1945 г. В этих вузах он читал лекции и вел научные семинары. Интересы ученого были довольно обширны – теория экономики, экономическая политика, история хозяйственного быта, социология, право. Всего за время своей научной деятельности Д. Н. Иванцов опубликовал более 80 работ на русском и иностранных языках .
В годы Второй мировой войны сотрудничал с немцами в качестве заместителя уполномоченного руководителя Объединения русских культурных и благотворительных организаций в Протекторате Чехия и Моравия . После их отступления бежал сначала в Германию, где в 1946–1947 гг. работал профессором УННРА – университета в Мюнхене. Затем эмигрировал в США, где читал лекции в Фордгамском и Колумбийском университетах .
Умер Д. Н. Иванцов в 1973 г. в Соединенных Штатах Америки.
Видное место среди русских эмигрантов в Праге занимал еще один бывший профессор Харьковского университета – Алексей Николаевич Анцыферов. Имя этого русского экономиста, статистика, теоретика и практика кооперативного движения, педагога, юриста, общественного деятеля в советский период было вычеркнуто из отечественной истории, тогда как в начале ХХ века по его монографиям, курсам лекций и учебникам, выдержавшим от трех до пяти изданий, обучалось большинство студентов российских университетов, сельскохозяйственных и кооперативных институтов. Алексей Николаевич Анциферов родился 10 августа 1867 г. в Воронеже. Высшее образование получил на юридическом факультете Московского университета (1890). В течение последующего десятилетия он трудился на ниве практической юриспруденции (избирался почетным мировым судьей), а также гласным в Воронежских уездном и губернском земствах.
В 1902 г. А. Н. Анцыферов переехал в Харьков, где в университете приступил к сдаче магистерского экзамена и через год получил должность приват-доцент по кафедре политэкономии и статистики. Здесь он защитил магистерскую (1907) и докторскую (1917) диссертации, стал экстраординарным (1908), ординарным (1917–1919) профессором. В разные годы он преподавал также и в других харьковских вузах: на Высших женских курсах Общества взаимного вспоможения трудящихся женщин (в 1911 г. был их директором), в Коммерческом институте (в 1918 г. по его инициативе открыто кооперативное отделение), в городском Народном университете. Периодически читал публичные лекции. В частности, вместе с товарищами по партии разъяснял харьковчанам вопросы текущей политики на открытых 14 июля 1919 г. деникинцами курсах. Как ведущего специалиста в области кооперации его приглашали для чтения спецкурса в московском Коммерческом институте и Народном университете им. А. И. Шанявского.
В Харькове энергичная натура Алексея Николаевича нашла широкое поле для деятельности. Он был активным и авторитетным членом Харьковского общества сельского хозяйства, избирался в его совет, а в 1911 г. стал во главе комитета содействия сельхозкооперации ХОСХ. Более 10 лет с 1908 по 1919 г. возглавлял по избранию правление Харьковской общественной библиотеки (ныне научная библиотека им. В. Г. Короленко). Трижды в период с 1910 по 1919 г. избирался по партийным спискам кадетов гласным в городскую думу и работал в ее финансовой комиссии.
Профессор Анцыферов был не только теоретиком, но и видным организатором кооперативного движения в России. В 1908 г. он принимал участие в выработке устава Московского народного банка и с момента его основания состоял членом его Совета. Возглавлял комиссию по составлению «Положения о кооперативных товариществах и их союзах» (принято 20 марта 1917 г.). Был активнейшим участником международных конгрессов кооперации, членом Совета Всероссийских кооперативных съездов и т. д. Незадолго до первой мировой войны А. Н. Анцыферов начал сотрудничать с Международным институтом земледелия в Риме.
Особого внимания заслуживает научная деятельность Алексея Николаевича. Свои лучшие труды, посвященные в основном проблемам кооперации, он написал в России. Это прежде всего «Кооперация в сельском хозяйстве Германии и Франции» (Воронеж, 1907), «Очерки по кооперации. Сборник лекций и статей 1908–1912 гг.» (М., 1912), «Центральные банки кооперативного кредита» (Х., 1916). Все они переиздавались неоднократно.
Октябрьскую революцию ученый воспринял как величайшую трагедию русского народа и в начале 1920 г. навсегда покинул Россию.
Обосновался А. Н. Анцыферов в Париже, но тесно сотрудничал с эмигрантскими научными и высшими учебными заведениями Праги. Кардинальный поворот судьбы не сломал и не изменил его. Он остался верен себе. Научные изыскания, педагогическая и общественная деятельность, как и прежде, составляли смысл его жизни. В 1921 г. принял участие в разработке проекта и организации кооперативного учебного заведения – Русского института сельскохозяйственной кооперации в Праге. Четыре года Алексей Николаевич возглавлял Совет института – высший руководящий орган учреждения. После переизбрания в 1925 г. он оставался редактором научных изданий института, а также входил в состав редакций ряда научных журналов, выходящих в Праге на русском языке. В конце 20-х годов Алексей Николаевич получил предложение возглавить кафедру сельскохозяйственной кооперации и кооперативной статистики в том же институте (ранее кафедрой руководил И. В. Емельянов, переехавший в США). Некоторое время преподавал также на Русском юридическом факультете в Праге .
Значительной была деятельность Алексея Николаевича и во Франции. Он преподавал (совместно с М. В. Бернацким и М. А. Бунятяном) на Русском отделении юридического факультета при Парижском университете – вел экономический семинар и читал курсы «методология статистики» и «экономический строй России», в Православном Богословском институте и в Русском технологическом институте в Париже. Вместе с М. А. Бунятяном руководил экономическим семинаром в Институте славяноведения (Париж), сотрудничал в экономических семинарах М. В. Бернацкого, А. П. Маркова, А. Н. Михельсона. С 1932 г. состоял членом Международного института изучения кооперации (Франция).
Признанием его научного авторитета и организаторских талантов в эмигрантской среде служит избрание Анцыферова в течение 20 лет подряд (1923–1943) председателем Русской академической группы во Франции. Он непосредственно занимался организацией экономических совещаний российских эмигрантов при Промышленном и торгово-финансовом союзе, в 1935 г. участвовал в создании Международного института по изучению социальных движений (Голландия) .
Работая главным образом в Праге и Париже, А. Н. Анцыферов поддерживал связь с академическими организациями Белграда, Лондона.
В эмиграции Алексей Николаевич переиздал ряд своих работ по статистике, теории и история кооперации, опубликовал ряд исследований по проблемам кредитования, русского земледелия, демографической статистике, права, религии. В 1929 г. он при поддержке фонда Карнеги издал новое исследование «Cooperative Credit and Rural Cooperation in Russia», в котором обобщает итоги влияния мировой и гражданской войн на развитие кооперации в России. Уже после смерти ученого вышла монография «Важнейшие законодательные акты Державы Российской» (Париж, 1950). Оставил неопубликованные мемуары.
Вдали от родины Алексей Николаевич переосмыслил свои политические взгляды. В своей последней книге он отстаивал идеи монархизма как основы государственного устройства, которое наиболее приемлемо для России, исходя из ее исторического прошлого, ментальности, религиозности .
Вклад А. Н. Анцыферова в развитие науки и культуры европейских стран был по достоинству оценен. В 1928 г. правительство Югославии наградило его орденом Св. Саввы. А во Франции в 1942 г. он был удостоен премии Парижской Академии наук.
Умер Алексей Николаевич Анциферов 5 марта 1943 г. Похоронен на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа в Париже.
Барон Михаил Александрович Таубе родился 15 мая 1869 г. в г. Павловске Санкт-Петербургской губернии. Выпускник (1891), профессорский стипендиат по кафедре международного права Санкт-Петербургского университета. Одновременно со 2 января 1892 г. и до 1911 г. он был причислен к Министерству иностранных дел, где со временем стал юрисконсультом, а с начала 1907 г. – советником. Магистр (1896), доктор (1899) международного права . С 1 января 1897 по 1900 г. (2,5 года) он преподавал в Харьковском университете, в 1903–1911 гг. – в Петербургском, в 1909–1911 гг. – в Училище правоведения. Последние годы перед революцией работал в высших органах исполнительной власти: был вице-директором Второго департамента Министерства иностранных дел (1905), затем советником (1907), непременным членом Совета этого министерства. 22 апреля 1911 г. стал товарищем министра просвещения Л. А. Кассо . В этой должности он занимался проблемами средней и начальной школы, активно участвовал в разработке закона о введении всеобщего начального образования, выступал от имени Министерства на заседаниях Государственной думы. С октября 1914 г. по январь 1915 г., во время болезни Л. А. Кассо и после его смерти, временно руководил Министерством. В феврале 1915 г. стал присутствующим сенатором с производством в чин тайного советника. Последнее назначение состоялось 1 января 1917 г. – он стал членом Государственного совета России .
Михаил Александрович как широко образованный человек интересовался общественными науками и проблемами. Он был членом-учредителем Российского общества морского права (1905), действительным членом Санкт-Петербургского философского общества (1906), очетным членом Общества классической филологии и педагогики в Санкт-Петербурге (1913). Он проявлял большой интерес к истории, главным образом к генеалогии и геральдике, и избирался действительным членом ряда центральных и местных исторических обществ России.
В конце декабря 1917 г. М. А. Таубе окончательно покинул Петроград, отправившись в Финляндию. Эмиграция стала логическим продолжением его жизненного пути, хотя его старший брат генерал А. А. Таубе перешел на сторону большевиков. Здесь он вошел в состав Особого комитета по делам русских в Финляндии, занял пост министра иностранных дел в сформированном А. Ф. Треповым кабинете.
После Гражданской войны М. А. Таубе уехал во Францию. В эмиграции он читал лекции в различных высших учебных заведениях Швеции, Нидерландов, Германии и Франции по международному праву и истории международных отношений, занимался научной деятельностью. Им было опубликовано около 20 трудов. В 1922 г. в Париже вышла его книга «Вечный мир или вечная война? (Мысли о «Лиге наций»)». Наиболее крупной работой этого периода была история рода фон Икскюль в двух томах. Из других работ по генеалогии и связанных с ней можно также отметить «Archivalische Funde in Estland», «Загадочный родовой знак семьи Владимира Святого», «Beitrage zur Baltischen Familiengeschichte», «Russische und litauische Fursten an der Duna zur Zeit der deutchen Eroberung Livlands (XII. und XIII. Jh.)», «Родовой знак семьи Владимира Святого в его историческом развитии и государственном значении для Древней Руси» . В то же время он писал статьи для эмигрантской печати, выступал со специальными исследованиями в международных журналах, работал над воспоминаниями.
По политическим взглядам Таубе был монархистом. До революции он в политических партиях не состоял, но в Государственном совете примыкал к правым. В эмиграции входил в состав Высшего монархического совета.
Какое он имел отношение к Югославии – не ясно, но когда осенью 1921 г. русские монархисты в Белграде создали «Объединенную организацию партии монархистов Королевства СХС», в состав ее центрального комитета входил и барон Таубе. Позже, в апреле 1922 г. на учредительной конференции Русского народно-монархического союза (конституционных монархистов) барона избрали вторым товарищем председателя .
В 1930-е годы барон был юрисконсультом великого князя Кирилла Владимировича. Он принимал участие в разработке нового устава об Императорской фамилии в редакции, которой придерживались великие князья Кирилл Владимирович и Владимир Кириллович. Он вошел в состав образованной 1 декабря 1951 г. Центральной генеалогической комиссии для мер пресечения самозванства, устройства третейского сословного суда, общей регистрации дворянских фамилий, для издания сборника российского титулованного и не титулованного дворянства и вообще для сосредоточения в одном учреждении всего, что касается русского дворянства, куда заинтересованные лица могли бы обращаться и получать официальную информацию в соответствии с законами Российской империи. Был он и членом Русского историко-родословного общества в Америке .
Скончался Михаил Александрович Таубе 29 ноября 1961 г. и похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
Выдающийся русский гистолог Кульчицкий Николай Константинович большую часть своей жизни провел в Харькове – с 1874 по 1910 г. Он родился 16 января 1856 г. в Кронштадте в семье морского обер-офицера. Выпускник (1879), профессорский стипендиат, приват-доцент (1883), прозектор (1885), экстраординарный (1890), ординарный (1893) профессор кафедры гистологии и эмбриологии, декан медицинского факультета (1897–1901) Харьковского университета. В 1908 г. по выслуге 25 лет по ведомству Министерства народного просвещения утвержден в звании заслуженного профессора. Преподавал также на Высших женских курсах Н. И. Невианд и был деканом их медицинского факультета . В течение ряда лет он работал председателем Государственной испытательной медицинской комиссии и членом педагогического совета 3-й мужской гимназии.
Харьковский период – плодотворное время у Кульчицкого-исследователя. Здесь он опубликовал более 30 научных трудов (на русском и немецком языках в России и в Германии), наиболее значительными из которых являются «Учение о микроскопе и способах микроскопического исследования» (Х., 1889), «Основы практической гистологии. Руководство для врачей и студентов. Ч. 1–2.» (Х., 1889–1890), «Учение о микроскопе и технике микроскопического исследования» (4-е изд., 1909), «Основы гистологии животных и человека» и другие фундаментальные издания по гистологии и микроскопической технике. Последняя работа с 1902 по 1912 г. выдержала пять изданий и удостоилась премии основателя петербургской анатомической школы П. А. Загорского в Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге.
К числу главных научных достижений, утвердивших имя Николая Константиновича в перечне эпонимических медицинских терминов, относятся описания: клеток Кульчицкого – нейроэндокринных элементов (аргентаффиноцитов, апудоцитов) желудочно-кишечного тракта, секретирующих и экскретирующих нейроамины и олигопептидные гормоны; метода Кульчицкого – модификации методики окраски миелиновых оболочек нервных волокон по Вейгерту, при которой гистологический срез помещают на 4–12 часов в смесь водных растворов карбоната лития и ферицианида калия. Гистологические препараты Кульчицкого отмечены золотой медалью 1-й Всероссийской гигиенической выставки в 1893 г.
Николай Константинович не ограничивался педагогической и научной деятельностью. У него были твердые политические убеждения, он принимал участие в монархическом движении в Харькове. С 1903 г. состоял членом Харьковского отдела Русского Собрания, а с 1906 г. – членом Совета Харьковского отдела Союза Русского Народа. В феврале того же года был избран гласным Харьковской городской думы .
В 1910 г. в возрасте 54 лет Николай Константинович оставил службу в университете, получил новое назначение и переехал с семьей в Санкт-Петербург. Дальнейшая карьера большого ученого, ставшего государственным чиновником высокого ранга, была следующей: министр ирригации (1910), попечитель Казанского (1912) и Санкт-Петербургского (1914–1916) учебных округов, член Государственного Совета (1916). В качестве попечителя столичного округа он пребывал недолго. Из-за политических разногласий с руководством Кульчицкий по распоряжению министра народного просвещения графа П. Н. Игнатьева удален с должности «за саботаж». Однако вскоре без должности оказался сам Игнатьев, а его место во главе Министерства народного просвещения 27 декабря 1916 г. занял Н. К. Кульчицкий. На этом высоком посту он оставался немногим более двух месяцев. В созданном 2 марта 1917 г. Временном правительстве пост министра занял А. А. Мануйлов.
Награжден 7 русскими орденами.
После Февральской революции Николай Константинович был арестован, но вскоре освобожден. Проживал сначала в Петрограде, затем в Москве. Год спустя последовал новый арест, уже большевиками. И вновь, после быстрого следствия, его неожиданно освободили, и он получил разрешение вернуться с семьей в Харьков. В трудные и голодные годы своего нового харьковского периода ученый с мировым именем зарабатывал на жизнь необычным способом – продажей мыла собственного производства. Дело в том, что ранее он изучал способы производства и свойства мыла, которое использовалось для гистологического пропитывания кусочков тканей. И теперь этот опыт спас его и семью от голода .
В конце 1918 г. Кульчицкий с женой и четырьмя взрослыми детьми пешком за 22 дня перебрался в Севастополь. После невероятных трудностей севастопольской жизни в 1921 г. он оказался в Константинополе, затем перебрался в Бизерту и наконец, добрался до Лондона. В британской столице Николаю Константиновичу на помощь пришел давний знакомый английский физиолог проф. Эллиот Смит, предложивший преподавательскую работу в отделе анатомии Лондонского университета. Через некоторое время Медицинский научный совет университета предоставил Кульчицкому солидный грант, что позволило ему продолжить начатую в России в 1881 г. работу по изучению нервных окончаний в мышцах. Результаты этой работы с описанием двух типов иннервации скелетной мускулатуры были опубликованы в 1924 г. в журнале «Journal of Anatomy». Она получила высокую оценку коллег. В Великобритании Николай Константинович был избран почетным членом Анатомического общества Великобритании и Ирландии, командором Почетного легиона . Он планировал продолжение исследований. Однако неожиданный поворот судьбы трагически оборвал жизнь ученого.
29 января, в день своей 69-й годовщины, Н. К. Кульчицкий стал жертвой несчастного случая: войдя в шахту неработавшего лифта в здании Лондонского университета, он разбился насмерть. На панихиде Н. К. Кульчицкого профессор Э. Смит сказал: «Мы никогда теперь не встретим в лаборатории нашего доброго друга. Его трагическая смерть, последовавшая вслед за его не менее трагической жизнью, оставила в наших сердцах горечь личной потери замечательного, мужественного, скромного и любимого человека» .
В городе Лидсе (Великобритания) сохранился архив Н. К. Кульчицкого и его семьи, в том числе воспоминания профессора .
Таким образом, можно констатировать, что после окончания гражданской войны из Харькова эмигрировала большая группа университетских преподавателей. Жизнь на чужбине оказалась для них непростой, а приютившие их страны воспринимались как временное пристанище. Но большинство из них не затерялось в многотысячном море беженцев из России. Их знания и опыт послужили развитию культуры и образования в этих их странах. Их биографии и научное наследие ждут своих исследователей.

Т. Г. Павлова