Женщины-пираты (34 фото+текст)

Новости | автор: pashtetos25 | 16 октября 2012 | Просмотров: 650

Она носила мужской костюм и горький ветер любила, А если в шторм заливало трюм, от помпы не отходила. Ее дружком был Безумный Джек, играла с ними Фортуна, Их брачным ложем стал квотердек, а домом — старая шхуна. Даниэль Клугер, «Леди удачи» Есть старая примета (забывающаяся в наш век равноправия — впрочем, туда ей и дорога): «Женщина на корабле приносит несчастье». Но даже при том, что женщины-капитаны, женщины-штурманы и тому подобное давно перестали быть экзотикой, эту фразу нет-нет да и вспоминают. Впрочем, в отношении героинь этой статьи примета сбывается на все сто процентов. На таких кораблях — уж точно к несчастью. Мужчина, впрочем, тоже. Ежели, ясное дело, корабли — пиратские. Рассказать обо всех представительницах слабого пола, выходивших в море для незаконного (или не совсем законного) промысла, при всем желании не получится — так что ограничимся «великолепной семеркой» самых известных европейско-американских деятельниц на поприще абордажа и грабежа. Легендарная принцесса Что за дети нынче, право? Никакой на них управы! Мы свое здоровье тратим, Но на это наплевать им. Такая-сякая, сбежала из дворца. Такая-сякая, расстроила отца. Песенка из мультфильма «По следам Бременских музыкантов» Жизнь принцессы Альвильды, судя по всему, должна была протекать без сучка и задоринки, согласно установленным правилам. Благо отец — король Готланда Сивард — уже подыскал любимой дочери достойную партию: кронпринц Дании Альф — чем плохо? «В дальнейшем, доченька, станешь королевой, и отнюдь не последней страны...» Велико же было разочарование Сиварда, когда в ответ он услышал примерно следующее: «Мало ли что наследный принц, но замуж за этого маменькиного сынка-задохлика не пойду! Ничем он не прославился — а значит, и мне в том браке славы не будет!» Крепостные стены Готланда. Как водится, папа ударил кулаком по столу: будет, дескать, по-моему, все уже сговорено — мне лучше знать, чем тебе, дите неразумное! Как водится, непокорная дочка (и в кого она такая упрямица, никто не знает?) решает из дома, где ее не понимают, сбежать и далее жить по своему разумению. Но вот то, что произошло потом, уже ни в какие традиционные рамки не лезет, даже если ногами упихивать. Зная тяжелый отцовский характер, Альвильда не сомневалась, что упорный родитель будет пытаться вернуть беглянку любой ценой. Значит, надо сделать так, чтобы у него физически не было подобной возможности. Куда бежать хоть и с крупного (почти 3000 квадратных километров), но все-таки острова? Ясное дело, что папочка перевернет все и тут не спрятаться. Поэтому Альвильда с подругами, переодевшись в мужскую одежду, угоняют из гавани корабль и выходят на морские просторы. Тем паче что и физической силой, и мореходными навыками прекрасные дамы были не обделены — времена стояли суровые, неженок даже в королевской семье не жаловали, следовательно, иголкой и веретеном привычные женщинам орудия отнюдь не ограничивались. Остров Готланд на средневековой карте и на снимке из космоса. Вооружена и очень опасна... Судя по всему, изначально четких планов у сбежавших не было. Но через несколько дней они повстречали пиратский корабль. Дальше сведения расходятся: то ли там капитан был, но таинственным образом исчез или там скончался через несколько дней после встречи с готландским кораблем, то ли пираты потеряли капитана практически непосредственно перед встречей... Как бы то ни было, Альвильда (сохраняя инкогнито) через четыре дня становится капитаном пиратского корабля. Причем по единогласному голосованию команды! Женщины, сражающиеся на кораблях наравне с мужчинами, были тогда явлением не слишком удивительным. Выбор капитана, надо сказать, оказался более чем удачным. Вскоре команда стала самой успешной на Балтике — то есть, проще говоря, захватывала и грабила все то, что встречалось на пути, в особо крупных размерах. Включая и коллег по морскому делу, само собой (никакой дискриминации!). Альвильда прославилась, по свидетельству хрониста, «безудержной храбростью и хитроумной смекалкой, неизменным хладнокровием и беспощадной жестокостью к жертвам» — а чтобы эти характеристики отличали ее от прочих пиратов, надо было изрядно постараться! Особенно доставалось от нее торговцам и мореплавателям у берегов Дании — в память о том, из-за чего принцесса вышла в пространство волн и ветра. Само собой, разгул пиратства население не особо радовал. В итоге недовольство дошло и до датского двора: в самом деле, почему это прямо под носом у короля творятся беззакония? Кто в доме хозяин, он или тараканы? Монарх, вспомнив о долге сюзерена, приказывает разобраться с возмутителями спокойствия и снаряжает карательную экспедицию. Возглавляет ее, естественно, кронпринц Альф — а кому же еще, как не подрастающему наследнику, наводить порядок в окружающем мире? Согласно средневековым хроникам, Альф и с гигантскими змеями успешно сражался. Впрочем, после такой-то женушки... Вопреки сложившемуся у Альвильды мнению о принце как о «ботанике» Альф проявляет себя славным капитаном и отважным воином. Ему удалось выследить и взять на абордаж пиратский корабль. В описаниях же дальнейшего историки вновь расходятся. Одни рассказывают, что Альвильда и Альф сразились в поединке, девушка была побеждена, и когда она после боя сбросила шлем, то, плененный ее красотой, он предложил ей руку и сердце. Вторые — что, наоборот, наблюдая за красавцем-воителем, влюбилась Альвильда; узнав, кто он такой, капитан приказала прекратить бой и сдалась на милость победителя (в чем опять-таки не прогадала). Третьи — что бой был вчистую проигран и, когда побежденных подвели к принцу, он, увидев красавицу-пиратку без шлема... см. окончание первого варианта. Как бы то ни было, Альф и Альвильда действительно поженились. Правда, принц датский взял со своей супруги клятву никогда более не возвращаться на криминальную стезю. А вскоре после Альф и Альвильда стали королевской четой. Пираты, кстати, в их правление Данию не особо беспокоили. Видимо, опасаясь... по старой памяти. Не пойманная мстительница — Что нужно сделать подданному французского короля, собирающемуся приблизиться к Ла-Маншу на расстояние пяти лье? — Немедленно составить завещание. Народная мудрость времен средневековья В отличие от Альвильды бретонскую дворянку Жанну-Луизу де Клиссон (в девичестве де Бельвиль) привел в море не нежеланный брак, а наоборот — брак вполне счастливый, с любимым Оливье де Клиссоном и двумя сыновьями. Увы, супруг оказался более чем недальновиден — и в разгар династической борьбы, будучи сторонником Жана де Монфора, принял приглашение Филиппа Валуа приехать на турнир в Париже. Оливье де Клиссона и четырнадцать его товарищей в Париже немедленно схватили и обезглавили, причем голову Оливье перевезли в его родной Нант, где выставили на городской стене. Тело казненного вернули семье. Кто бы мог подумать, что эта симпатичная дамочка на несколько лет станет проклятием всей Франции? Филипп и представить себе не мог, что, отдавая приказ о казни, не стоило сбрасывать со счетов и вдову. В самом деле — дама была известна своей красотой, очарованием и гостеприимством... что очень мило, но совершенно бесполезно в Столетнюю войну. Однако, учитывая характер Жанны-Луизы, лишать ее любимого супруга было дурной идеей, в чем Франция убедилась достаточно быстро. Вдова и ее сыновья, старшему из которых было четырнадцать лет, а младшему всего семь, поклялись над телом Оливье де Клиссона отомстить. Началось с «тренировок на кошках» — Жанна-Луиза во главе отряда верных слуг стала нападать на замки врагов и разорять их. Однако быстро стало понятно, что это малоэффективно и рискованно — потому как королевские войска тоже ушами не хлопали. Поразмыслив, она вместе с обоими сыновьями отплыла в Англию и добилась аудиенции у короля Эдуарда. Итогом стало каперское свидетельство английского короля — разрешение нападать на корабли Франции и ее союзников (таким образом, мстительница стала первым капером-женщиной в истории) — и в придачу три корабля, названные «Флотом возмездия в Ла-Манше» (по другой версии, корабли Жанне-Луизе предоставил не Эдуард III — она закупила их, продав все фамильные драгоценности). Личная война Жанны-Луизы де Бельвиль началась! Надо сказать, что из бретонской аристократки получился превосходный пиратский вожак. Она прекрасно ориентировалась в поисках добычи, лично возглавляла абордажные команды и атаки на прибрежные замки. Очевидцы рассказывали, что она виртуозно владела и саблей, и абордажным топором. Пленников она не брала — мало кто из попадавших к ней в руки уходил живым. Сыновья во всех сражениях следовали за матерью — и были так же верны связавшей их клятве. Жанна-Луиза (прозванная «Бретонской львицей» союзниками и «Клиссонской ведьмой», соответственно, противниками) наводила ужас на французское побережье в течение нескольких лет. Экономике Франции все это время наносился серьезный убыток — слишком много торговых путей было завязано на Ла-Манше. Более того, жертвами де Бельвиль становились не только торговые, но и военные суда — «Флот возмездия» был действительно серьезной силой. И Филипп Валуа, наконец осознавший угрозу, олицетворяемую гневной вдовой обезглавленного Оливье де Клиссона, приказал: «Поймать ведьму живой или мертвой! Но главное — поймать, черт побери!» Сказать это было проще, чем сделать. В первый раз Филипп послал на борьбу с Жанной-Луизой со товарищи несколько лучших кораблей французского военного флота — и лишился их всех до единого. Тогда тактика сменилась — по сути, на корабли «Флота возмездия» была объявлена охота. До поры до времени удача была на стороне бретонки. Но вечно так продолжаться не могло, и однажды французы оказались сильнее. Два из трех кораблей были захвачены, а флагманский — окружен. Тогда де Бельвиль поступила по примеру Джека Воробья: дождавшись темноты, спустила на воду баркас и вместе с сыновьями и примерно десятком гребцов с флагманского судна смылась с поля боя, бросив остальных своих сторонников на произвол судьбы. Предательство редко окупается. Тут тоже все вышло хуже, чем рассчитывала Жанна-Луиза (хотя и лучше, чем могло). Торопясь сбежать и рассчитывая быстро добраться до берега, дезертиры не взяли с собой ни воды, ни еды, ни навигационных приборов. А у, казалось бы, небольшого, столь знакомого и многократно исплаванного вдоль и поперек Ла-Манша было свое мнение на тему, отпускать ли прославленных мстителей... Течение уносило их прочь от Англии, как ни напрягали мускулы матросы. На шестой день умер младший сын Жанны, Жан де Клиссон, позже пролив принял в себя еще несколько жертв-гребцов. Лишь на одиннадцатый день немногие оставшиеся в живых увидели землю. И это была не Англия — а куда более опасная для беглецов Франция. Впрочем, для Жанны-Луизы и ее старшего сына в итоге все кончилось хорошо. Они добрались до владений Жана де Монфора, того самого друга Оливье де Клиссона, за приверженность которому супруг бретонки поплатился головой. Его вдову приняли с почетом и укрыли от возможных неприятностей. Через несколько лет она вышла замуж за знатного дворянина Готье де Бентли. А ее сын — Оливье де Клиссон-младший — позже стал коннетаблем (то есть занял высшую военную государственную должность во Французском королевстве). Пиратская династия Шкипер, эй, бросай игру, В море парус Киллигру! Мореходам не к добру Встретить парус Киллигру! Старая английская баллада Если у вас возникло ощущение, что пиратство для участвовавших в нем женщин было безопасно — так, пошалили и вернулись на твердую землю в чьи-нибудь жаркие объятья, — то оно ошибочно. Судьбы Альвильды и Жанны-Луизы де Бельвиль — это исключения, а не правило. Следующая история, с одной стороны, куда типичнее (в плане невеселого итога), с другой — тоже необычна, ибо речь идет о целой пиратской династии. Жил да был пират Филипп Волверстон из Суффолка, и была у него дочь Мэри (с юности практиковавшаяся в ремесле «джентльменов удачи»). Вышла она замуж за Генри Киллигру, также не брезговавшего пиратством, и, соответственно, стала леди Киллигру (потому как, невзирая на малопочтенное занятие, Генри Киллигру был не последней спицей в колеснице и к его имени прибавляли «сэр»). Родила сына — Джона Киллигру, который позже стал управителем построенного по приказу английского короля Генриха VIII замка Пенденнис; жил он при этом в Арвеннаке, находящемся неподалеку родовом замке семейства Киллигру. Позже там будет заложен город Фалмут, в описываемые же времена был конгломерат мелких городков вокруг... и большая удобная бухта. Собственно, последнее обстоятельство изрядно способствовало — ну как тут удержаться от грабежа, когда совсем рядом становится на якорь потрепанное штормами судно? Решительно невозможно, никакой силы воли не хватит. Занимался ли Джон Киллигру морским разбоем лично? Да. Но долгие годы это то ли не переходило негласных границ (в ответ на жалобы Тайный совет приказывал попросту оплатить пострадавшим захваченный груз), то ли пользы от Джона, боровшегося с конкурентами (французскими, турецкими, берберскими пиратами), было больше, чем вреда. Что же касается его достопочтенной матушки Мэри, то ее действия, похоже, переполнили чашу терпения английских властей. До поры до времени ей удавалось скрывать свое эксцентричное хобби, чему очень способствовало назначение вице-адмирала Корнуолла сэра Джона Киллигру главой комиссариата по пиратству. Однако ночь на 7 января 1582 года стала переломной в судьбе Мэри Киллигру. В бухту вошел тяжело груженный испанский корабль. Леди Киллигру вместе с двумя слугами, Кендэллом и Хоукинсом, тайно проникла внутрь, и трое человек (следуя правилу «никого не оставлять в живых») перерезали весь экипаж (!), после чего спокойно занялись грабежом. Однако леди Киллигру ошиблась с расчетами: за то недолгое время, пока она готовилась к отплытию на лодке, часть экипажа (включая капитана) сошла на берег. И капитан не был склонен прощать гибель своей команды. Не удовлетворившись формальным расследованием на уровне графства Корнуолл (где у клана Киллигру было все схвачено), испанцы подключили столицу. Второе расследование привело к казни Джона Киллигру и двух участвовавших в нападении слуг. Что же касается судьбы Мэри, данные расходятся: то ли она также была казнена, то ли казнь в последний момент заменили пожизненным заключением. Что любопытно, примерно через десять лет торговые корабли, чей путь пролегал поблизости от побережья Корнуолла или через Ла-Манш, вновь стали подвергаться грабежам, причем уже со стороны флотилии из четырех тридцатипушечных кораблей, возглавляемой леди Киллигру. Только другой — леди Элизабет Киллигру, некогда супруги, а ныне вдовы сэра Джона и, соответственно, невестки леди Киллигру-старшей. Впрочем, долго эта флотилия не просуществовала — она была разгромлена, а леди Элизабет убита в морском бою. Побежденная бюрократией Мы бумажные, важные люди, Мы и были, и есть, мы и будем... Эльдар Рязанов, «Песенка бюрократов» Еще одной достаточно родовитой дамой, вставшей под пиратские знамена, стала Грайне-Грейн-Грануаль — дочь вождя клана О’Мэлли Оуэна Дубдары. Девочку с детства огорчало то, что она принадлежит к декларируемо слабому полу, и она многократно доказывала обратное. Например, прозвище «Лысая Грайне» она получила отнюдь не вследствие болезни или подобной неприятности — просто в ответ на сказанную отцом сентенцию относительно женщины на корабле Грануаль срезала себе мечом роскошные длинные волосы (давний символ женской красоты) и ненавязчиво поинтересовалась — а что он скажет на это? Похоже, крыть папаше было нечем, и разумных оснований прогнать дочь с корабля он не нашел — пришлось брать с собой в торговую поездку аж до Испании. Надо сказать, девочка не терялась и использовала долгие морские путешествия, в частности, для самообразования — по крайней мере, знавшие ее отмечали, что она прекрасно говорила на пяти языках, включая латынь. Легенда гласит, что после смерти отца Грайне победила в бою сводного брата и стала вождем. Историки утверждают, что произошло несколько иное: она вышла замуж за Донала Воинственного, таниста (прижизненного преемника ирландского короля) О'Флаэрти, и возглавила флотилию мужа. Пиратская деятельность не помешала ей родить трех детей — Оуэна, Маргарет и Мэрроу; и все было хорошо, пока через несколько лет Донал не погиб в битве. Впрочем, тут помог сводный брат (тоже Донал), по-родственному уступивший ей остров Клэр — в качестве новой базы для пиратства. Долго унывать вдове не пришлось: утешил ее аристократ Хью де Лэйси, совсем еще юный — на пятнадцать лет моложе самой Грейн. Правда, тоже ненадолго — почему-то в пиратском окружении люди имеют свойства быстро заканчиваться. Не миновала чаша сия и Хью. По этому поводу Грануаль очень обиделась на клан Макмагонов, представители которого стали этому причиной, вследствие чего радикально и неприятно закончился уже весь клан: «Лысая Грайне» взяла их крепость и всех перерезала. Хью не вернуть — так хоть душу отвести. Угрюмый замок Рокфлит. Грануаль продолжала методично захватывать побережье Мейо, пока там не остался один не занятый ею замок — Рокфлит. Тогда пиратка сменила концепцию: за его владельца, Рисдеарда Йарайна из клана Берков, известного также как «Железный Ричард» (то ли за привычку носить, практически не снимая, доспехи, то ли за обладание железными мастерскими в Баррисхоле), она попросту вышла замуж. Благо ирландская традиция позволяла «пробный брак» на год. За год она успела родить еще одного сына, Тиббота (Теобальда), затем оригинальным способом развелась — заперлась в замке Рокфлит с небольшим войском и выкрикнула в окно: «Ричард Берк, я развожусь с тобой!» Железный Ричард не стал мелочиться, и замок остался во владении О’Мэлли. Скалы острова Клэр. Любопытно, что на второй день после того, как Грейн О’Мэлли родила сына, алжирские пираты атаковали ее корабль. Неукротимая пиратка дала отпор нападающим, возвестив: «Лучше сражаться, чем рожать!» Подчиненные не спорили — уж ей-то всяко виднее, чем им... Вообще, у Грануаль были весьма своеобразные представления о том, как взаимодействовать с людьми. Во время поездки в Дублин, попытавшись нанести визит вежливости барону Хоуту в одноименный замок, она обнаружила, что ее там не желают знать — слуги объявили ей, что, дескать, «семья обедает», и ворота остались закрытыми. Тогда она похитила сына барона и объявила, что вернет его только в случае, если отныне и впредь в этом замке ворота будут открыты для незваных гостей и при каждом приеме пищи Хоуты будут ставить дополнительный стул для того, кто может прийти. Барон согласился (куда ему было деваться?) и в залог дал Грейн кольцо. Кольцо до сих пор хранится у потомков пиратки, а в замке Хоут до сих пор соблюдают это соглашение. Параллельно с бурной личной жизнью Грейн не оставляла и прибыльное морское ремесло. Однако через некоторое время Фортуна повернулась к ней тылом: то, что не смогли сделать пираты, оказалось подвластно чиновникам. Особенно враждебно настроенным — каковым и стал губернатор Коннахта сэр Ричард Бингем. Он начал с того, что (вполне в рамках закона) разорил земли Грейн и захватил ее старшего сына Оуэна, который вскоре после этого был убит «при попытке к бегству». Даже то, что Грануаль приняла участие в разгроме Непобедимой Армады (то есть непосредственно участвовала, пожалуй, в самой важной для Англии битве и потопила галеон Педро де Мендосы), расклада не изменило — и когда Бингем захватил в плен еще двух сыновей, а также сводного брата Донала, пиратка рискнула просить аудиенции у самой Елизаветы Первой. Дескать, предлагаю взаимовыгодное соглашение — я буду «обрушиваться огнем и мечом на врагов Англии и королевы», а ты уж приструни своих бюрократов, а? Никакого житья от них честным пиратам... Встреча Грейн и Елизаветы. Более забавная, чем результативная. Встреча получилась одновременно и нервной, и анекдотичной. Так, для начала Грейн отказалась поклониться королеве — заявив, что не признает ее в качестве королевы Ирландии. Потом обнаружилось, что у пиратки с собой кинжал (что было строжайше запрещено) — Грануаль заявила, что «для самозащиты»... Далее тоже играла попеременно в бунтарку и дикарку. Елизавету, однако, происходящее скорее забавляло. В итоге на некоторое время было заключено соглашение: Бингема отстраняют от службы, а О’Мэлли позаботится о том, чтобы в Ирландии больше не было восстаний. Родственников также освободили. Через некоторое время Грануаль взялась за старое (стараясь, однако, хотя бы формально держаться в рамках «действия против врагов Англии»), и Бингем снова нарисовался на горизонте. Так продолжалось до 1603 года, когда, по одним данным, для Грейн О’Мэлли стал роковым очередной бой, а по другим — она умерла в замке Рокфлит. Кстати, возможно, что версии не так уж и противоречат друг другу. Грейн не забыли на родине. Пиратки Карибского моря Если бы пираты не наказывались смертной казнью и страх не удерживал бы многих трусов, то тысячи мошенников, которые кажутся честными людьми и которые тем не менее не гнушаются обкрадывать вдов и сирот, тоже устремились бы в море, чтобы там безнаказанно грабить, и океан оказался бы во власти каналий, что явилось бы причиной полного прекращения торговли. Мэри Рид Естественно, в «работницы ножа и топора на океанских дорогах» шли отнюдь не только те, кто мог похвастаться длинной родословной. Тем паче дамы под пиратскими флагами ходили не только вдоль европейского побережья. Так, две прославленные (хоть и не как капитаны) пиратки орудовали в самом известном морским разбоем регионе — в Карибском море. История обеих началась, правда, тоже с Европы. Мэри Рид слева, Энн Бонни справа. Энн посимпатичнее, Мэри — более серьезный противник. Энн родилась в маленьком ирландском городке Кинсейле, где ее отец Эдвард Кормек работал адвокатом — а мать Мэри была его служанкой. Рождение незаконнорожденной дочери не обрадовало жену Кормека, и та приняла меры: в итоге Эдвард потерял всю клиентуру и был вынужден с Энн и ее матерью уехать в Южную Каролину. Впрочем, на этом он вряд ли потерял, ибо вскоре стал богатым плантатором и, благо возможности были, напрочь избаловал любимую дочь. Пока она шокировала консервативную общественность, разъезжая топлесс верхом на лошади, было еще полбеды. Но когда она в припадке гнева пырнула служанку ножом в живот, отец понял, что нужно принимать меры, — и, в соответствии со своими представлениями, начал подыскивать ей выгодную партию. Так казнили пиратов. Меж тем у рыжеволосой красотки Энн было свое мнение на этот счет — она сошлась с простым матросом Джеймсом Бонни. Отец, узнав об этом, выгнал ее из дому — и почему-то случился пожар на его плантации... А молодожены спешно перебрались на Багамские острова, бывшие в те времена одним из известных прибежищ пиратов. Там Джеймс Бонни стал осведомителем губернатора, а Энн сначала сошлась с богатым плантатором Чайлди Байярдом (что ей сильно помогло, когда она оказалась замешана в убийстве кузины губернатора, — Чайлди выкупил ее из тюрьмы), а потом с капитаном корабля «Месть» — пиратом Джоном Рэкхемом, получившим то ли за любовь к ярким одеждам, то ли за любвеобильность кличку «Ситцевый Джек» (от него у Энн был ребенок, умерший сразу после рождения). Нельзя сказать, что Джеймс Бонни ничего не делал, чтобы вернуть жену — губернаторский суд даже приговорил Энн к порке и возвращению к мужу, — но обе эти перспективы ее почему-то не прельстили. Энн вместе с Джоном ушла в вольное плавание. Джон Рэкхем, прозванный Джеком. Удивительна порой логика людей, дающих прозвища. Нимало не скрывая того, что она женщина, Энн наравне с другими пиратами принимала участие во всех сражениях и заслужила уважение команды — как серьезный и эффективный боец. Во время захвата одного из кораблей она и познакомилась с Мэри Рид. Пистолетом и декольте можно добиться куда большего, чем пистолетом и добрым словом. Мэри родилась в Лондоне — и, так же как и Энн, была незаконнорожденной. Однако ее мать сначала скрывала Мэри, а потом выдавала ее за умершего (законнорожденного) брата — и под этим предлогом долгое время получала деньги от свекрови. Привычка и выдавать, и воспринимать себя как представителя противоположного пола сохранилась у Мэри и в дальнейшем. Сначала она устроилась лакеем в дом богатой дамы, затем уехала во Фландрию, где, назвавшись Марком Ридом, поступила в пехотный полк как кадет. Убедившись, что ее бесстрашие там не получает должной оценки, она перешла в кавалерию, где отважных и сообразительных ценили больше. Там же она впервые влюбилась — в своего сослуживца; и вскоре Мэри и ее избранник поженились, вышли в отставку и открыли таверну под заурядным названием «Три подковы». Казалось бы, ничто не предвещало... но муж Мэри вскоре умер, и вдова взялась за известное ремесло — попыталась завербоваться в пехоту. Но мирное время не давало ей особых шансов. Тогда она (как обычно — в мужской одежде и на сей раз под именем Джон Рид) села на голландский шлюп «Провидение», отправляющийся в Вест-Индию, — попытать удачи на новом месте. Этот-то корабль и был атакован «Местью». На борту атакованного корабля нашелся один-единственный человек, не сдавшийся пиратам и принявший бой, — и это была Мэри Рид. Фехтовала она так умело и отчаянно, что ценившие высококлассных бойцов пираты предложили ей присоединиться к их экипажу (и не просто сохранить при этом свое имущество, но и получить долю от разграбления «Провидения»). Мэри подумала — и согласилась. «Веселый Роджер» Джона Рэкхема. Логично, что красивый и отважный юноша не мог не привлечь внимания Энн. Она влюбляется — и требует ответа. Как там насчет ответа, точных данных история не сохранила, но, во всяком случае, Мэри пришлось раскрыть свою тайну. Что было удивительно вовремя — потому что ревнивый Ситцевый Джек уже угрожал перерезать горло счастливчику-англичанину... но поостыл и решил, что вариант «подруга жены» ему нравится больше, чем поединок с неочевидным (учитывая квалификацию Мэри как фехтовальщика) исходом. Для остального экипажа Мэри, правда, продолжала оставаться Джоном... кроме как для одного из захваченного пиратами ремесленников. Вместо него Мэри даже дралась на дуэли — резонно полагая, что у нее шансов побольше. Мэри была из тех, кто всегда принимает бой. «Месть» — не в последнюю очередь из-за красавицы Энн — быстро стала в Карибском море живой легендой. Однако же удача улыбается не только пиратам, и в октябре 1720 года охотник на пиратов Джонатан Барнет захватил экипаж Рэкхема врасплох — когда команда пьянствовала вместе с еще одним экипажем (в данном случае английского корабля). После первого залпа моряки разбежались — защищать «Месть» остались только Ситцевый Джек, Энн, Мэри и еще один член экипажа. После непродолжительного (пусть и яростного) сопротивления корабль, естественно, был захвачен. Дуэль Мэри Рид. Не первая и не последняя, надо полагать. Когда пираты предстали перед судом (чей приговор был вполне предсказуем — губернатору Ямайки разнообразные пираты надоели хуже горькой редьки), им был задан традиционный вопрос: могут ли они назвать причину, по которой суду следует оставить им жизнь. Обе подруги смогли, произнеся формулу: «За нас просят наши чрева» (ибо казнь беременных откладывалась до родов). Впрочем, Мэри отсрочка спасла ненадолго — хотя причиной ее смерти стали не палачи, а сильная лихорадка (видимо, из-за занесенной при родах инфекции). А вот что произошло в итоге с Энн — неизвестно. Быть может, о ней вспомнил влиятельный отец — и, сменив гнев на милость, вытащил из тюрьмы; быть может, после отсрочки приговор привели в исполнение, но опять-таки, чтобы не бросать тень на уважаемого плантатора из-за непутевой дочери, это было сделано не публично. Таковы лишь несколько рассказов о жизни знаменитых пираток прошлого. Их было много больше. Дерзость и месть, любовь и ненависть, неповиновение и отвага — овеянные флером романтики, истории кажутся нам куда ярче и рельефнее, чем наша жизнь. Но не забудем и то, что любой пиратский корабль — какая бы красотка ни была на его борту и из каких благородных побуждений она бы ни вышла в море — нес с собой смерть, разорение и горе. Не зря на флаге весело скалит зубы череп.